Вот и сегодня, удобно расположившись
в гостиной за заставленным стряпней столиком у окна – мастеровая
Фекла, раньше служившая у Миланы, а после вместе со Светкой
перебравшаяся ко мне, как всегда, расстаралась на славу – я
вальяжно развернул поданную дворецким Афанасием газету, скользнул
взглядом по заголовкам, выбрал пару самых любопытных и углубился в
чтение.
– Ну, что там интересного пишут? –
небрежно поинтересовалась, входя в комнату и устраиваясь в соседнем
с моим кресле, Каратова. И уточнила: – Про Школу ничего нет?
– Про Школу мы узнáем не из прессы, –
усмехнулся я, но на всякий случай снова скоренько пробежался
глазами по рубрикам. – Нет, про Школу – ничего, – подтвердил,
приопуская газету, глянул поверх нее на девушку – и невольно
залюбовался.
К завтраку моя подруга надела, может,
и не самое претенциозное, но очень ей идущее голубое – под цвет
глаз – платье без рукавов, великолепно подчеркивавшее все, что
нужно, и даже чуть больше, если самую малость помочь ему удачной
позой. Чудный образ дополняли шикарные золотые волосы, свободно
спадавшие Светке на плечи – сводившие меня с ума еще в
мире-доноре.
– Ну, может, и к лучшему, – задумчиво
обронила Каратова, подставляя чашечку под краник самовара.
Надо признать, заданный девушкой
вопрос был не праздным. После трагической гибели Цесаревича Дмитрия
крымская Специальная Школа под былым его личным патронажем работу
так пока и не возобновила – хотя дело шло уже к местному Новому
Году, праздновавшемуся 1 марта. При этом, нас, оставшихся в живых
курсантов, в прежние наши учебные заведения также не вернули, тупо
«подвесив» в ожидании «у моря погоды». Создавалось впечатление, что
за прочими державными бедами и заботами о нас попросту забыли –
хотя едва ли все и впрямь обстояло именно так. Воронцова как-то
обронила вскользь, что мы теперь для властей чем-то сродни сбоящему
китайскому артефакту: вещь ценная, но как использовать с умом – дух
ведает, так что лучше попросту отложить в сторонку и не трогать без
особой нужды.
Вот нас старательно и не трогали –
чему та же Светка, по-моему, была только рада. Штука в том, что
обещание зачислить ее в одну школу со мной было дано Цесаревичем
только на словах, и далеко не факт, что теперь стоило рассчитывать
на его исполнение. Надо отдать ему должное: то, что Дмитрий
Борисович успел, он сделал. Мелкая Юлька получила титул княжны,
Диана Цой заделалась молодой баронессой, Машку Муравьеву освободили
из-под стражи, сняв все обвинения, а Инну Змаевич без вопросов
отпустили в вассальную России Японию. Но, скажем, я нового
фамильяра так и не получил, а граф Воронцов-Залесский, уже вовсю
принимавший поздравления с назначением на должность московского
наместника, в резиденцию на Тверской, 13 не въехал – вместо него
туда заселился некий граф Андрей Салтыков, к слову – отец
небезызвестной мне девицы Варвары, былой наперсницы Миланы (ну или
полагавшей себя таковой).