О чём он, вообще? Есть в Университете хоть кто-то без
проблемного прошлого? Горечь, с которой была не наигранно.
- Но как решить, кто… эм… останется? - Нейдгардт как-то быстро
стала переходить на родной язык.
- Никак. Остаюсь я, - ответил ей Перевалов.
- Илья! - воскликнула Решетникова. - Вот не надо геройства!
- Не в геройстве дело. Я не хочу, чтобы цель состязания была
достигнута… Я не допущу развязки, которой ждут.
Его популярность оправдана. Может ты даже станешь тем, в ком мой
гнилой взгляд не различит пятнышек. Пусть шанс на это мал. В каждом
они есть - поэтому я никогда не смотрю в зеркало.
- Давай не торопиться! У нас ещё есть время подумать, - не
сдавалась Решетникова.
Я только сейчас заметил, что пока мы стоим, деньги уходили
значительно медленнее. Всё было организовано так, чтобы у нас было
время всё обсудить, но недостаточно, чтобы не впасть в панику.
- Не вижу альтернатив. И не нужно отговаривать.
- Нужно… У нас трое парней: будет лучше если вы, как мужчины,
решите это между собой.
- Э… Ну если Илья согласен, то зачем что-то решать? - спросил
Ордин.
Нейдгард скривилась от омерзения, пусть до этого порядком
струхнула от мысли, что может остаться. Но это естественно. Как
только опасность отступает, люди клеймят позором других, чтобы
никто не вспомнил, что они вели себя так же.
Решетникова фыркнула и неожиданно повернулась ко мне.
Вот это ты зря.
- Может ты поведешь себя подобающе?
- Я не останусь.
В студгородке не важно, сколько у тебя денег за его пределами.
Ввозить их запрещалось, а закинуть на телефон было невозможно. Хоть
наша стипендия измерялась рублями, но это были ненастоящие деньги.
Что-то вроде игровой валюты, созвучной с государственной.
Когда мы расплачиваемся в магазинах или кафе, владельцы получают
только информацию о сумме покупки, а лишь затем, после конвертации
по специальному курсу, им переводят деньги. Например, буханка хлеба
стоит в магазине двадцать пять наших рублей, но Университет отдаёт
за неё пятьдесят настоящих. Я особо не вникал в смысл этой системы,
но знал одно: даже богачки, вроде Яманкан и Крашенинниковой, жили
лишь на свои.
Так почему Яманкан спокойна, будто уверена, что это пустяк?
Прежде, она с удовольствием рассказывала о деталях этапа, то теперь
хранила молчание, чего-то обдумывая.
- Даже если мы за тебя проголосуем?