В первый год, когда я только начинала свою нелегкую карьеру и
была полна надежд и заблуждений, мне сделали не меньше двух
десятков предложений руки и сердца. К каждому я подходила разумно:
узнавала (с помощью матушкиных связей) размер капитала жениха,
имущественную его ценность, а также привычки и возможности. Никто
из них не желал брать на себя папенькины долги, никто не планировал
выкупать закладные за городской дом и уж точно — ждать того, что
они возьмут под свое крыло малютку Дженни, мою младшую сестру, было
немыслимо. Всем нужна была жена – разноцветная и беззаботная
бабочка, красивый аксессуар, экзотическая птичка в клетке. Увы и
увы – мне это совершенно не подходило.
Но постоянно отказывая женихам, можно безнадежно испортить свою
репутацию. Пришлось сделать так, чтобы никто больше не осмеливался
даже заикнуться о замужестве. Жестоко? Но так было лучше для всех.
И вот теперь я пожинала плоды. Браво, Аманда!
— Леди Лорье? – неожиданно обрадовался мне секретарь канцелярии.
— Вас просили разыскать его величество. Какая удача, что вы
появились сами!
— А нельзя ли сделать вид, что меня тут не было? – жалобно
спросила я, понимая, что мои мечты о мягкой постели (я была,
впрочем, согласна даже на кушетку в гостиной), уплывают все
дальше.
— Невозможно, леди, его величество велели “как только, так
сразу”. Проходите, вам будут рады.
Надев привычную маску приветливой невозмутимости, вошла в
королевский кабинет. Здесь я в последний год бывала чаще, чем мне
бы хотелось. У меня даже кресло свое было. Любимое. Очаровательное
в своем безобразии, обитое ужасным лилово-розовым бархатом, с
кривыми ножками и золочеными подлокотниками в виде львиных лап.
Вопиющее уродство, но при этом – крайне удобное. Зачем оно стояло в
королевском кабинете, выдержанном в строгом классическом стиле –
ума не приложу. Остальная мебель радовала глаз сдержанными цветами,
совершенными формами и изысканными линиями.
— Леди Лорье? — поднял его величество глаза от своих бумаг. —
Вы-то мне и нужны! Присядьте, разговор будет серьезный.
Я опустилась в объятия розово-лилового безобразия и
приготовилась внимать королевской мудрости.
— Итак, Аманда. Что вы думаете об отборе?
— Что эта идея... ммм...
— Дерьмо? — подсказал король мрачно. — Мало кто захочет
участвовать в этом фарсе. Элисандра — сущее дитя, она веселится. А
мне жалко наших лордов. И стыдно перед соседями, которые, вон,
полюбуйтесь, – он махнул рукой на заваленный письмами стол, – все
спешат выразить свое согласие на участие. Вот лично вы бы что
предложили?