– За дело посадила? – почти равнодушно поинтересовался Алексей.
Ему плевать? Им обоим. А почему не должно быть?
– Он избил до смерти человека на моих глазах. Ни за что. И… обижал
меня…Часто.
– Насколько сильно обижал, Ксюха? – Лекс навалился на спинку моего сидения
сильнее, а его руки стиснули ее так, что пружины жалобно взвизгнули. – Бил?
Легко спросить, но как же тяжело ответить. Признаться вслух, тем более
после того, сколько раз мне отказывали люди в понимании.
– И это тоже. – Как всегда в моменты воспоминаний у меня адски зачесался
ожог от кольца на безымянном пальце, и я стала растирать его чисто
автоматически.
Неожиданно Алексей притормозил и схватил меня за запястье и поднял кисть
так, чтобы им обоим было видно.
– Это что, бля? След от ожога? – спросил он каким-то пугающе-ровным, почти
безжизненным тоном. – Это он сделал?
Я кивнула и вырвав руку, отвернулась.
– Обручалка несъемная, – скривившись воспроизвела я слова бывшего. – Чтобы
никогда не забывала, кому принадлежу.
Комментариев не последовало, только машина рванула резко вперед, а позади
меня раздался громкий шипящий вдох. Ладно, надо сворачивать этот неприятный
разговор.
– Его скоро выпустят по УДО. Может даже, уже. И он вернется. Писал мне об
этом все время, каждую неделю, расписывая, как мы снова заживем вместе. – Меня
передернуло, и скрыть это не вышло. – А
я этого не хочу. Не. Хочу! И бояться больше не хочу. Я не хочу, чтобы в
принципе кому-то приходилось боятся вот таких монстров в человеческой шкуре,
хотя и прекрасно осознаю, что это утопия. И нет, я действительно не чокнутая,
готовая стрелять направо и налево в каждого, кто мне покажется опасным. Мне
нужно знать, что я могу жить дальше наконец и не задыхаться от приступов паники
каждый раз, когда мне в толпе его лицо померещится.
– Сможешь, – отрывисто бросил Алексей и свернул на какую-то полянку с
дороги. – Приехали.
– И что, не спросите, как другие, зачем терпела и чем заслужила? – нервно
хохотнула я. – Может, это я сама во всем виновата и спровоцировала хорошего
парня.
– Хорошего, бля? – Моя рука с кольцом-ожогом снова очутилась в захвате
светловолосого брата. – Кто называл его хорошим после этого, а? Покажи мне эту
мразь брехливую, и я ему харю в кашу размешу и плюну еще напоследок! Чем можно
было заслужить ЭТО? Ты его мать отравила? Ребенка убила? Перетрахалась со всем
соседями и его друзьями? Хотя последнее – херня, даже если бы и так, твое
право. За это не бьют, за это презирают и гонят к *беням. Да вообще любая
причина – херня, Ксюха. Ненавидишь кого-то, так что п*здец, считаешь жизни
сволочь недостойна – убей к хренам, но измываться…Но вот насчет терпения – да,
вопрос имею.