Сведет,
уже свела, но бумеранг судьбы попал мне в руки.
—
А может, лучше отпустить ситуацию? Простить виновника… Да, он поступил
некрасиво, подло, но уверен, водитель, который был тогда за рулем, не хотел
смерти твоей мамы.
—
Что ты такое говоришь?! Простить! Никогда!.. — В серых глазах ярко блеснули
зеленые лучики возмущения. — Простить никогда не смогу. Пусть этому человеку,
где бы он ни находился, будет плохо… И ему, и всей его семье.
Холодные
иглы золушкиной ненависти прошили тело. Она проклинает отца, все мою семью, эта
одинокая сероглазая девочка, у которой так мало было в жизни радости. Сама не
зная, проклинает того, кого любит. Стало ужасно зябко, будто комок снега
проглотил и он растекся холодной лужей по моим внутренностям. Мне нужно срочно
согреться, иначе начну сейчас клацать зубами.
—
Золушка, иди сюда. — Отбросив весла, приглашающее похлопал по своей груди.
Нестерпимо
захотелось почувствовать ее в своих объятьях, погладить по темным волосам,
ощутить свежий, чистый девичий запах. Подарить Даше Мельниковой ласку и в
ответ, как залог прощения, тоже получить от нее порцию согревающей нежности.
—
А лодка не перевернется, если я выполню этот сложный маневр? Иначе ваше сиятельство
рискует серьезно подмочить свою репутацию.
Умилительная
улыбка растянула губы, Золушка умеет веселить даже в самые, казалось бы,
печальные моменты.
—
Моя репутация и так со всех сторон подмоченная, купанием ее точно не испортишь.
Перебирайся, если действовать осторожно, то ничего страшного не произойдет.
Чтобы существенно изменить центр тяжести, ты слишком легкая.
А
вот твое внутренне спокойствие, твоя безмятежность могут навсегда измениться,
если я скажу правду.
—
Всего-то пятьдесят килограмм — бараний вес.
—
Мне показалось или ты только что назвал меня овцой? — шутила Даша Мельникова.
—
Показалось, — ухмыльнулся я, — ты упрямая коза.
—
Ах так! А ты знаешь кто?!
—
Весь внимание. — Моя улыбка стала еще шире, еще ослепительней.
—
Лось! — торжественно объявила Золушка.
—
Да ну, нет, рысак. — Даже приосанился, чтобы походить на благородного коня.
—
Не-а, лось, — продолжала настаивать Даша Мельникова, — лось всемогущий.
Помнишь, тебя так старуха Шапокляк назвала?
—
Ладно, сдаюсь, если всемогущий, то согласен и лосем побыть… И лосю очень
хочется почувствовать козочку в своих объятьях. Перебирайся ко мне. — Снова приглашающе
похлопал ладонью по своей груди.