«Как бы пригодились сейчас сардельки!»
Ида подняла глаза на
порозовевшие густые кроны – солнце неторопливо садилось, расчерчивая лес
длинными тенями. Их аспидно-чёрные силуэты, казалось, шевелились от дрожащих на
лёгком ветру ветвей и трав, будто скребли по земле чьи-то алчные пальцы с явно
недобрыми намерениями.
«Я сошла с ума», – грустно
решила Ида и побрела по тропинке.
Глеб чувствовал себя просто ужасно. Даже
отвратительно. Ещё хуже, чем до того, как прыгнул с балкона. Боль
по-прежнему пульсировала в правой скуле, всё тело почему-то онемело,
но не это беспокоило его.
«Мама приедет из сада в десять», —
тоскливо думал он, — и что она увидит вместо любимого сына? Труп
и скорую перед подъездом? Я — урод…»
Сквозь закрытые веки краснел не вполне покинутый
Глебом мир. Парню очень не хотелось открывать глаза, настолько было мерзко
и совестно. Но здравая мысль всё-таки просочилась в затуманенный
стыдом мозг:
«Я, что, не помер? Сколько там мозг после смерти
живёт? Полчаса что ли? Нет? Или я щас инвалид? Вот дерьмо…»
— Мяу, — настойчиво сказали рядом.
Глеб вздрогнул от неожиданности, изумлённо открыл
глаза и тут же зажмурился от яркого света.
«Свет в конце тоннеля», —
вспомнилось ему.
Парень часто моргал: над головой шумели сосновые
и берёзовые ветки, подрумяненные густым закатным пурпуром. Под лопаткой
смутно чувствовалась мелкая еловая шишка, где-то протяжно каркала ворона.
На нос опустился голодный комар, и, в попытке прихлопнуть его, парень
попытался встать. Не вышло. Всё тело онемело. Даже голову повернуть
нельзя, чтобы увидеть того, кто сказал «мяу». Панический страх подступил
к горлу.
Запоздало мелькнула жуткая догадка:
«Я, дебил, себе позвоночник походу переломал».
— Тише, не двигайся, — сказал мяукающий
голос, отдающий уверенностью. — Я уже заканчиваю.
— Ты кто? — прошептал парень.
— Помолчи, пожалуйста. В противном случае
мне придётся оставить тебя обездвиженным здесь на съедение зверью
и насекомым.
Глеб испуганно замолчал, давясь собственным языком.
Собеседник, судя по тону, не обманывал. Парень чётко представил себе,
как жуки заползают в ноздри, а из-за бесчувственных ног, огрызаясь,
ссорятся волки, барсуки и чёрт знает кто ещё.
Между тем, тело начало покалывать, затем нестерпимо жечь, так, что стиснутые
зубы заскрипели, и на лбу выступил пот. Глеб боялся кричать,
но когда жар отпустил, парень задышал тяжело и часто: его будто
только что вынули из парилки.