— Я беру в жёны ведьму, и ты знаешь причину, Хогги. Мой дед
умирает, а ему едва исполнилось семьдесят. Нашему роду нужна свежая
кровь, чужая кровь, и не смотри на меня так. Ты же знаешь, из всех
я бы выбрал твою Изольду и назвал тебя братом, хотя ты и так мой
брат, и все мы одна стая, но у меня нет права сказать деду «нет». Я
привезу сюда ведьму, чего бы мне это ни стоило, и назову своей
парой, если она переживёт второе рождение. Я сделаю так, как лучше
моим будущим сыновьям, а не как хочу, потому что я должен. А ты,
Хогги, если всё ещё считаешь меня своим братом, должен это
понять.
Каждый раз, когда Хольгер думал о том разговоре, ярость вскипала
в душе. Он ненавидел ту, о которой говорил Вольфи, хоть и не видел
её никогда. Он оглядывался на идущую за ним след в след сестру —
сильную, будто воин, несмотря на возраст и пол, и желание догнать и
остановить друга становилось почти нестерпимым.
Не какая-то ведьма, а Изи, кровь от крови волков, должна стать
избранницей Вольфганга, их королевой.
Изо всех сил Хольгер рвался вперёд, и теперь, когда они
спускались в долину, а с погодой везло, начал верить, что всё же
успеет. Луна светила ярко, как солнце днём, снег приятно хрустел, и
лёгкий морозец бодрил, щипая бока.
Когда сестра дала знак остановиться, Хольгер не послушал её, но
Изи могла быть упрямой. Встала камнем и остановила всех, кто шёл за
ней по тропе, так что ушедшему вперёд Хольгеру пришлось
вернуться.
Он прислушался, как она подсказала, но ничего не услышал. Мотнул
головой: пошли. Сестра села и тем показала, что никуда не пойдёт.
Он ещё раз навострил уши, но лес стоял тихий, даже совы молчали.
Рыкнул, разозлившись всерьёз.
Она обратилась, позволив всем смотреть на своё обнажённое тело с
непосредственностью невинного ребёнка, не понимающего, что
творит.
— Там внизу, — сказала она и ткнула пальцем в нужном
направлении. — Принюхайся, брат, здесь до нас прошли волки. Не так
давно, ещё след не остыл.
Он поверил ей на слово — Изи славилась тонким нюхом — и
обратился лишь для того, чтобы сказать:
— Хорошо. Назад обратись.
— А что так?
«То, что ты уже не ребёнок», — только в воображении звучало
хорошо. Хольгер встряхнулся, не желая даже думать о том, как ему
справиться с обязанностями матери по отношению к подрастающей
дочери, когда сам он — ни разу не женщина и к тактичности не
приучен.