Вторым регентом стал министр государственного казначейства
Никола Франсуа Мольен. Это был мощнейший профессионал, занимавший
свой пост больше пятнадцати лет и никогда не лезший в высокую
политику. Мольен в тройке регентов отвечал за экономику и
внутреннюю политику, не лез на первые роли и стал той самой рабочей
лошадью на которой следующие годы держалось хозяйство империи.
За политику в тройке отвечал Талейран, куда без него.
Поразительной изворотливости человек, можно только позавидовать.
Казалось, что его Наполеон убрал из большой игры ещё в шестнадцатом
году, тогда в очередной раз закончилась европейская война,
отгремели пушки сначала на военных фронтах потом на
дипломатических, и достоинства хромого – во истину можно поверить,
что это сам дьявол по плоти, все по Гёте – министра стали
корсиканцу не нужны. Ну а учитывая то, что Талейран чуть ли не в
открытую брал деньги у представителей всех европейских стран,
подобный персонаж в мирное время мог принести государству
исключительно вред.
Казалось бы, отправили тебя доживать в имение – Талейрану к тому
времени было уже за шестьдесят, с какой стороны не посмотри –
пенсионный возраст – не забрав при этом ни титул, ни заработанные
честным трудом деньги. Насчёт честного труда – это шутка, если что.
Живи и радуйся.
Но нет, не таков был наш Шарль-Морис, князь Беневентский.
Просидев пару лет без дела, он вновь начал плести интригу и вскоре
нащупал потенциальную лестницу, способную вознести его обратно на
вершину. Этой лестницей стала жена Наполеона, мать французского
дофина, австрийская принцесса Мария-Луиза. А вернее даже не сама
женщина, а ее не ослабевшая с годами связь с родиной.
В Вене одной рукой готовились к войне: вооружали армию, собирали
резервистов, готовили магазины. Тут все понятно, под это дело они
смогли пощипать немного турок и получить с островитян бочку варенья
и корзину печенья, благо там всегда готовы были платить каждому,
кто выказывал желание повоевать против Наполеона. Другой же рукой
австрияки готовили переворот в Париже. По задумке императора Франца
Мария-Луиза должна была занять пост единоличного регента, ну а
потом они бы с ней по родственному порешали насчёт всех
территориальных споров. Англия же с Пруссией в такой ситуации
пролетели бы как фанера над там самым - хе-хе - Парижем. Более
того, союз Франции и Австрии Пруссия могла бы вовсе не пережить: в
Вене отлично помнили, что не так уж давно, всего восемьдесят лет
назад Силезия, эта богатейшая провинция Пруссии, принадлежала
Габсбургам, и именно с ее завоевания началось восхождение страны
Фридриха Великого в когорту европейских тяжеловесов.