С другой стороны, и жалеть его я тоже не собирался. По собранным
Бенкендорфом данным, Шварц был не просто жесток а патологически
жесток к своим подчинёнными. Судя по всему он натурально получал
удовольствие от муштры и выписывания телесных наказаний своим
солдатам, чего я, как человек воспитанный в другом времени, принять
не мог совершенно.
- Присаживайтесь, Александр Христофорович. Я полагаю, что вы
догадываетесь о причинах вашего вызова, - я дождался пока глава СИБ
сел на стул и предложил, - может чаю или кофе. Разговор у нас будет
долгим, так что готовьтесь.
- Догадываюсь, - вздохнул генерал.
Приказав лакею чай – Бенкендорф попросил кофе – с печеньем, мы
вернулись к главному вопросу.
- Расскажите-ка мне, дорогой Александр Христофорович, как у нас
так получилось, что в одном из двух самых старых гвардейских полков
империи созрел бунт, а мы об этом ни слухом, ни духом. Не хорошо
как-то получается, ситуация у Семеновцев зрела явно не первый
месяц, и не допустить случившегося в итоге можно было в любой
момент. Кто в этом виноват и что с этим делать?
- Не могу знать, ваше императорское высочество! – Не смотря на
то, что я говорил спокойно, без крика, генерал видимо услышал в
моем вопросе какие-то особые нотки. Вскочил на ноги, вытянулся в
струнку и принял тот самый пресловутый "лихой и придурковатый"
вид.
- Саша, ты меня сколько лет знаешь? - Чуть ли не впервые я
обратился к Бенкендорфу на «ты», тут это было не очень принято. –
Лет пятнадцать? Чего ты мне тут дурочку включаешь?
Глава СИБ от такой отповеди смутился и сел обратно на стул,
подумал немного и произнёс.
- Не ставилась нам задача по прямой работе в войсках, - он пожал
плечами. – Присматриваем за отдельными личностями, общие настроения
отслеживаем и то в основном среди генералов, и в меньшей степени -
гвардейских штаб-офицеров. За персонами внесёнными в особый список
следим, конечно же. На плотный контроль просто людей не хватит, да
и не особо любят нас военные, если уж честно говорить.
В особый список попадали уже замеченные в политической
нелояльности офицеры а так же бывшие-будущие декабристы. Ну тех
кого я смог вспомнить, их к сожалению оказалось не так много:
Пестель, Рылеев, Трубецкой, Бестужев-Рюмин, Муравьев. Или
Муравьев-Апостол. При чем если подходящий Трубецкой был один, его
выискивать не пришлось, то тех же Муравьевых было как блох на
собаке, кто из них мог попасть в декабристы вопрос был непростой.
Вертелась еще где-то в районе мозжечка фамилия какого-то Желябова,
но насчёт него я не был уверен.