В палату влетела медсестра, которая
попыталась оттащить мужчину, но тот пребывал в состоянии
невменяемого бешенства, а сил у него было куда больше, чем у
тщедушной женщины. Я уже начал думать, что меня и вправду убьют, но
тут в палату ворвался полицейский. Он не стал терять время на
бессмысленные разговоры, а схватил дубинку и со всех дури влупил ей
Дурслю в висок. Тот рухнул как подкошенный, увлекая за собой и
медсестру. Я хотел приподняться и посмотреть, что с ним стало, но
неожиданно… потерял сознание и отрубился.
На этот раз возвращение в бренный мир было куда паршивее
предыдущего. Вот теперь у меня действительно болело всё. Пару дней
я даже говорить не мог. А когда оклемался, попросил позвать
полицейского, которому и описал всё произошедшее, не забыв
упомянуть о том, что Дурсль попал в мою палату с помощью
доктора.
Тут уже машина британского правосудия
лязгнула как стальной капкан, и провернувшиеся шестерёнки
перемололи Дурслей в труху. Мой плеер нашёлся в доме Пирса
Полкисса, а тот, как только почувствовал реальную угрозу, тут же
сдал Дадли. Вина Вернона была вне сомнений, но я добавил ему ещё
один камень, тянущий на дно, заявив, что слышал, как он угрожал
родителям других детей, которых избивал его сыночек. После этого
следователи опросили упомянутых мной личностей, и, о чудо, те тут
же подтвердили попытки скрыть хулиганские выходки Дадли и его
банды.
День рождения у меня был восьмого
июня – в самом начале каникул. А уже в середине июля состоялся суд.
Меня как раз выписали из больницы, так что я смог посетить
финальное заседание, на котором объявили приговор: восемь лет
строгого режима для Вернона, и по четыре года воспитательной
колонии для Дадли и Пирса. Кроме того, в мою пользу была взыскана
компенсация в размере пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Бизнес и
все банковские счета Дурслей были арестованы, и даже их «милый
домик» попал под обеспечительные меры. По словам нашего адвоката,
бизнеса по производству дрелей должно было хватить и на
компенсацию, и на оплату услуг адвокатов, и на оплату медицинских
расходов. Но пока суд, да дело, дом нельзя было продать или
использовать в качестве залога.
Гарри Поттера я смог увидеть краем
глаза во время заседания суда. Он сидел рядом с пришибленной
Петуньей и тихо злорадствовал. За всё время следствия и судебных
разбирательств я ни разу не упомянул имя Поттера. Я ведь помнил по
канону, что как только оно всплывало в полиции или ещё где, тут же
являлись «люди в чёрном» и стирали память у всех причастных. Но тут
под удар попали только Дадли и Вернон Дурсль, так что их
«магическая защита» не сработала, и своё они получили по
полной.