Посреди площади выстроились беляки: впереди строя стояли
Мамонтов (он не был потомственным казаком и в начале военной
карьеры даже не предполагал, что станет казачьим генералом. Кроме
того, фамилия этого героя рейда белых изначально писалась
по-другому. Родился будущий белый генерал в семье офицера
лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка Мамантова,
принадлежавшего к древнему, известному с пятнадцатого века, роду.
Однако в документах красной стороны и в советской историографии
генерал именуется Мамонтовым. Именно так писал его фамилию в своих
воззваниях Лев Троцкий. Этот вариант закрепился и в будущей
современной историографии), поглаживая свои огромные усища, которым
мог позавидовать даже таракан (правда усы у Константина
Константиновича были пышными и почти достигали плеч генерала),
командир одиннадцатой Донской конной бригады генерал-майор Калинин,
командир десятой Донской дивизии генерал-майор Толкушкин и
перешедший на сторону белых командир четвертой отдельной стрелковой
бригады РККА Соколов, бывший царский офицер, привлеченный Советами
в качестве военспеца и решившего. что ухватил счастье за хвост,
Предатель даже погоны успел нацепить. Эти золотопогонные господа
довольные своей победой улыбались, о чем-то переговаривались и уже
готовы были направиться на территорию храма. Эскадрон сопровождения
был спешен и казаки, сняв головные уборы, крестились на
позолоченные кресты на куполах Троицкой церкви. Медлить было нельзя
и я выстрелил в лоб Мамонтову, не тратя времени, перезарядился и
выстрелом в грудь убил сначала одного генерал-майора. Выстрелы
прозвучали хлестко, но практически заглушались колоколами. Казаки
еще не пришли в себя и я успел еще раз выстрелить, убив второго
белого генерала-майора, предатель же успел нырнуть в казачий строй
и спрятался за одной из лошадей. Выстрелив в часового я убил его
наповал, этого неудачника, пытавшегося из своей винтовки
пристрелить террориста, оказавшегося на вверенной ему территории,
затем я перекинул ремень винтаря через плечо и, натянув кожаные
перчатки из грубо выделанной кожи, сбросил вниз конец веревки,
оттолкнул звонаря и скоростным спуском спустился на землю.
Казаки подбегали к завалу, перегораживающему улицу, когда я уже
отбежал метров на сто от церкви и заворачивал на перекрестке на
пересекающий проулок. Выстрелы только придали мне прыти и я вскоре
выбрался чужими дворами к ожидающей меня пролетке. Александр дернул
возжи и коляска рванула по опустевшему городу. Я поднял верх и
ожидал скорой погони. Однако выстрелы и крики раздавались в стороне
и постепенно мы от них уходили все дальше.