– У тебя конец четверти на носу, –
напомнила я. – Может, лучше подготовиться к контрольным, чем... – я
с трудом проглотила резкое "шляться неизвестно где", – гулять в
плохую погоду?
– Тебе-то какое дело до моих оценок?
Ты мне не мать!
Это был запрещенный прием, но Марья
использовала его настолько часто, что он уже перестал
действовать.
– Вот именно – я не наша мать, и я
переживаю из-за твоих проблем. Я из кожи вон лезу, чтобы обеспечить
тебе будущее. Может, хоть в этом ты мне поможешь?
Сестра набрала в грудь воздуха,
словно готовясь к долгому спору, но потом выдохнула спокойно,
как-то разом успокоившись, и начала расшнуровывать кроссовки.
Весь день я провела за ноутбуком,
старательно разыскивая хоть какую-нибудь информацию. Читала форумы,
блоги, статьи. Вот только реальных историй было мало, больше –
мрачных, но не страшных выдумок. Складывалось впечатление, что о
происходящей жути молчали. То ли старались не будить лихо, то ли
считали, что если о чем-то молчать, то оно и исчезнет. Глупо.
Марья уже давно закончила
симулировать подготовку к контрольным и теперь в наушниках смотрела
сериал на такой громкости, что я слышала отголоски реплик
персонажей.
В конце концов, я нашла пару
интересных статей и просидела за ними до глубокой ночи, даже не
заметив, как в комнате стемнело и единственным источником света
остался мой монитор. Марья завалилась спать, с головой спрятавшись
под одеяло. Я с нажимом помассировала веки, под которые словно
раскаленного песка насыпали.
День оказался потрачен зря.
***
Ночью мне приснилось, как Марья
неподвижно стоит у окна, блаженно глядя на небо. На лице у нее –
всё та же жуткая приклеенная улыбка и неподвижные стеклянные
глаза.
Конечно же, мне это снилось. Иначе
откуда я знаю, что сестра улыбалась?
***
Воскресенье началось с воплей. Я
подскочила на кровати и бросилась на кухню, спросонья не сообразив,
что кричала не Марья. Сама Марья топала за мною следом –
инстинктивное любопытство оказалось сильнее ее нелюбви к
матери.
Ничего удивительно не случилось –
мать снова сломала руку и теперь сидела на полу и рыдала, жалея
себя. От ее подвывающих всхлипов начала болеть голова, и я плеснула
ей в лицо воды, чтоб она заткнулась. Хотя нестерпимо хотелось
отвесить ей тяжелую оплеуху, какие любит раздавать она сама. Марья
быстро потеряла интерес к происходящему и, дождавшись, когда я
зафиксирую матери руку и уведу ее, спокойно уселась завтракать.