Всё повторялось, как по сценарию.
Раз-два в год мать умудрялась упасть на ровном месте и что-нибудь
себе сломать, каждый раз превращая это во вселенскую катастрофу. С
семнадцати лет я брала ее за шиворот и тащила в ближайший
травмпункт. Раньше этим занимался отец.
В травмпункте мать уже узнавали и
относились к ней со снисходительным пренебрежением. Даже старались
принять побыстрее, наложить гипс и отправить восвояси, чтоб она не
нервировала остальных беспрерывными рыданиями. Но сегодня было
неожиданно много пациентов, в коридоре резко пахло кровью и
медикаментами, а на узеньких скамеечках сидели мрачные подростки с
ожогами разной степени тяжести. Дохулиганились.
Знакомый врач поздоровался на ходу,
сочувственно покивал на рассказ об очередном переломе и даже послал
ассистента в кладовку, за стулом для матери. Ждать предстояло
долго. Краем уха я прислушивалась к разговору обожженных пацанов,
вернее, к тем обрывкам фраз, что пробивались через мамины
всхлипы.
Время тянулось утомительно медленно,
я физически ощущала, как оно уходит водой из рук, лишая меня
возможности защитить сестру. Я тихо бесилась из-за этого, едва
сдерживалась, чтоб не наорать на мать, так не вовремя сломавшую
руку, на подростков, болтающих без умолку, на врачей, бегающих
туда-сюда, но не обращающих на нас внимания. Пару раз даже
возникало желание плюнуть на всё и свалить домой, оставив тут мать
одну (в конце концов, она взрослый самостоятельный человек!), но
ответственность не позволяла.
Чем дальше двигались стрелки часов,
тем сильнее на меня накатывал страх, словно я опять упускаю что-то
безумно важное и необходимое. Я пыталась убедить себя, что Марья
дома и в безопасности, но не получалось.
Когда в кабинет позвали мать, я уже
едва не приплясывала от нетерпения, проклиная всё на свете. Хорошо
хоть пацанов уже по домам отпустили, долечивать результаты их
смелых экспериментов.
Домой я тащила мать практически за
шкирку, постоянно срываясь на бег. Когда я увидела, как последний
троллейбус в наш район пытается уйти у нас из-под носа, я чуть ли
не зарычала и бросилась бегом его догонять. Мать, охая, семенила
позади.
– Что ж вы так бедную женщину бегать
заставляете? – попенял мне кондуктор на входе, но я одарила его
таким бешеным взглядом, что он заткнулся и молча продал нам билеты.
Я прикрыла глаза, отсчитывая минуты до возвращения домой.