***
Братьев Фламма в детдоме имени
К.П.Маслова не жаловали с первого же дня их появления в этом
детдоме девять лет назад. Братья выглядели в сравнении с другими
пацанами хиляками, впрочем, слово для них нашлось быстро, и слово
это было отнюдь не хиляк — привычное, крепенькое словцо, которое
начиналось на «за..», а заканчивалось на «...оты». Хотя, конечно, и
хиляками их и называли, и считали. Причем хиляками не того хитрого
вывернутого толка, который в среде детдомовцев еще как ценится, а
простодушными хиляками, не сильными, не крепкими, неумелыми. Просто
двое тощих мальчишек, семи и восьми лет соответственно (братья были
погодками), которых еще и записали обоих восьмилетними, тем сравняв
их невеликий возраст. Ян, который был старшим, от Пола, который был
младшим, внешне почти не отличался, разве что цветом волос и глаз,
да и в росте они к десяти годам сравнялись. Впрочем, не только
внешность была причиной того, что братьев чморили все, кто только
был в состоянии это сделать. У братьев имелась фамилия — не
фамилия, а чистая провокация. Фламма, подумать только! И — имена.
Януш и Пол. Среди Пашек Комаровых, Горек Сивых, Лёшек Черновых, и
прочих Поликарпов со Матвеями и Тихонами быть Яном и Полом, да еще
и Фламма — это то же самое, что быть куском мяса на веревке,
закинутым в стаю голодных акул, которые сожрут, и не поморщатся. И
действительно, никто не морщился. Братьям доставалось за всё, в
первую очередь — просто за факт существования. Впрочем, справедливо
будет заметить, что доставалось не только им, тот же Пашка Авдеев,
не смотря на правильность своего имени, страдал порой ничуть не
меньше, а временами и больше, потому что Пашка был из рода
предателей, а братья Фламма — всего лишь из погорельцев. Что с ними
было до Масловки, они толком не помнили. Так, куски какие-то. Вроде
был то ли деревенский, то ли городской дом, частный, деревянный, в
котором они жили всей семьёй. И мама с папой были. И бабушка тоже
была. И куры во дворе. Рыжие, яркие, как солнечные всполохи, куры.
И кошка, белая, с серыми пятнами. А потом случилось что-то
настолько страшное, что братья и не запомнили, что именно. Больницу
они помнили, в которой им лечили ожоги, впрочем, не очень-то и
сильные. Интернат пермский, в который они попали на полгода после
больницы, тоже помнили, скудно там было совсем, в этом интернате,
голодно, и приехали оттуда братья в детдом Маслова вшивыми и
грязными, но, на удивление, почти что здоровыми. Да, осталось у
каждого на память о прошлой жизни по паре ожогов, но не более. У
Яна обгорело левое плечо, у Пола огонь оставил след на правой
голени. В сопровождающих документах было указано, что братья Фламма
пережили пожар, потому что успели спрятаться в подвале, чудом не
задохнулись, и упала на них горящая балка, оттуда и отметины. Ни
про семью, ни о происхождении не было в деле ни слова, однако
братья хотя бы были не «политические», только по этой причине их
трепали поменьше. Но фамилия... Не было во всём Морознове второй
такой фамилии, ни в поселке, ни на выселках, ни в детдоме, ни в
лесхозе, ни на комбинате, ни бараках, да и вообще нигде. Не было,
да и быть не могло.