Не зная, что дальше делать, Алёна застывает, стараясь держать Джима поближе к себе, но к счастью, Борькины родители - гостеприимные люди, приглашают ее пройти.
Дрожа так, что зуб на зуб не попадает, Алёнка кое-как стягивает с заледеневших ног ботинки и старается не трястись, но получается из рук вон плохо, и это, естественно, не остаётся незамеченным.
— Батюшки мои, да ты же задубела совсем! - ахает Любовь Геннадьевна.
— Так, конечно, столько стояла на морозе. Давай, пои чаем, корми, а то трясутся, как цуцики, что она, что щенок, - распоряжается Анатолий Николаевич. Алёнка пытается ради приличия возразить, но ее уже никто не слушает.
Показав, где ванная, Любовь Геннадьевна спешит на кухню, а Анатолий Николаевич забирает из Алёнкиных онемевших рук поводок и, почесав Джима за ушами, уводит его, оставляя Алёнку одну растерянно хлопать ресницами.
Что ж, теперь ей становится понятно, в кого Борька такой деятельный.
Кое-как отогрев руки в тёплой воде, Глазкова даёт себе пару минут, чтобы унять волнение и ей даже удаётся это, но ненадолго. Как только она входит в кухню, где ее уже ждёт Любовь Геннадьевна с чаем и пряниками, диафрагму тут же стягивает жгутом.
— Ну, рассказывай, - вперив в неё цепкий взгляд, начинает хозяйка дома допрос, когда Алёнка садится за стол.
— Эм… я… - не совсем понимая, какого рассказа от неё ждут, мямлит Глазкова, обхватив дрожащими руками горячий стакан, — точнее Маша нашла щенка… и…
— А, кстати, где она? Чего сама не пришла? - не позволяя ей собраться с мыслями, уточняет Любовь Геннадьевна и так смотрит, будто видит ее насквозь.
— Ну… она немного, скажем так, побаивается к вам идти, - вспыхнув от необходимости изворачиваться, туманно отзывается Алёнка.
— Неужели? - со снисходительным смешком закатывает Любовь Геннадьевна глаза. — Так и что, она вот так взяла и принесла щенка в вашу съемную квартиру?
Аленка чувствует, что вопрос с подвохом, но не давать же заднюю, поэтому просто кивает.
— Удивительно, - сделав глоток кофе, хмыкает Любовь Геннадьевна.
— Почему? - вырывается у Алёнки, но она тут же жалеет об этом.
— Ну, учитывая, что свою родную бабку она вместе с матерью без зазрения совести отправила в дом престарелых, так как им, видите ли, было тесно втроем в бабушкиной двухкомнатной квартире, меня удивляют столь широкие порывы ее души, - поясняет Любовь Геннадьевна, не скрывая скептиза.