Я кивнул.
- А ты-то как там
оказался?
- Ну… - Марк сощурился. – А ты
никому не скажешь?
… Детский сад, право
слово!..
- Никому, честное пионе… э-э-э…
коммунарское!
Марк покосился на меня
недоверчиво, но ничего не сказал.
..То-то, парень, раньше надо
было думать. Впрочем, на этот раз тебе повезло, собеседник попался
не из болтливых…
- А ты, правда,
никому?..
- Мне что, перекреститься? – я
изобразил возмущение. – Или землю есть, что не проболтаюсь? Давай
уже, не тяни кота за все подробности!
Услыхав этот пассаж, Марк
усмехнулся. Одесскую манеру изъясняться забыть невозможно… как и
подделать.
- Понимаешь, когда в декабре
семнадцатого власть в Одессе перешла к Центральной Раде, мы с
родителями перебрались в Москву. Отец был в составе
Румчерода[1] и, сам
понимаешь…
Я кивнул. События первого года
революции на юге России не слишком хорошо отложились в моей памяти
- но я догадывался, что в городе, захваченном гайдамаками, еврея,
уши погрязшего в политической борьбе, не ожидало ничего
хорошего.
- Ну вот. В Москве папа
поступил в ВЧК, у него там нашлись товарищи по партии левых эсеров
- и летом восемнадцатого оказался замешан в тогдашних событиях. Это
когда взорвали бомбой германского посла, может, слышал?
- Мирбаха-то? – я ухмыльнулся.
– Слышал, как же…
Марк посмотрел на меня с
уважением.
- А ты здорово разбираешься в
политике. Спорим, у нас в пятом отряде, никто про это понятия не
имеет?
- Спорить не буду. – отвечаю. -
Но и проверять не советую, не так поймут.
Дальнейший рассказ Марка
подтвердил то, о чём я примерно догадывался. Участие в
левоэсеровском мятеже, бегство из Москвы - прочь из «Совдепии», в
родную Одессу, где на тот момент правили бал ставленники гетмана
Скоропадского. Смерть матери от сыпного тифа, жизнь по чужим
документам в ежеминутном ожидании встречи с прежними знакомыми,
ареста, расправы – и, наконец, французский пароход, Стамбул,
Триполи, Сирия и Палестина, где отец и сын Гринберги осели на
долгих семь лет, пока не ворвались однажды ночью в их дом убийцы в
арабских накидках и с кривыми ножами в руках.
- А обратно в Союз ты как
попал? – спрашиваю.
- У отца были знакомые,
связанные с советскими дипломатами в Турции. К ним я и пошёл, после
того, как отсиделся у ребе Бен-Циона. Один из них, дядя Яша, меня
принял и переправил назад, в СССР. Здесь меня отдали в детский дом,
но там я прожил всего полтора месяца – однажды за мной приехали
люди в форме, забрали и увезли в Москву. Остальное… ну, ты знаешь.
Примерно то же самое, что и у тебя.