— Также и обращайся, монах. Я не
отказался же от своего титула, дарованного по праву рождения, - с
едва скрываемой усмешкой, ответил Теодор. Да, он отказался от
трона. Да, он умрёт уже возможно завтра. Но оставил себе все свои
привилегии и титул. Он уже не правил империей, но не собирался
умирать в качестве Высочества или ещё более низкого титула.
Монах чуть склонил голову,
рассматривая за спиной мужчины немалое количество императорской
охраны.
— Нам не нужны свидетели, Ваше
Величество. Признаться, я думал, Вы будете умнее и поймёте, что
должны были прибыть одни.
— Они не станут нам мешать, но
давайте, сперва, потолкуем. Ваша записка, конечно, меня
заинтриговала, но не скажу, что я Вам поверил.
Теодор услышал тихий смешок.
— Но Вы выпили зелье и явились
стремглав до восхода солнца. Полагаю, всё же Вы верите, что мы –
Ваша последняя надежда.
— Сколько надежд уже было, и каждая
казалась последней, - мужчина равнодушно пожал плечами. – Не
разочаруюсь новому шарлатанству.
Монах сделал шаг в сторону, и рукой
подал знак пройти за ним следом в храм. Теодор обернулся к своей
охране, отдав молчаливый приказ не следовать за ним.
Войдя внутрь, они прошли через
огромный пустой зал, который в древние времена служил местом для
жертвоприношений, теперь же здесь стоял алтарь и несколько скамеек,
но занимали лишь десятую часть всего помещения. Монах свернул
налево и открыл дверцу, остановившись и предлагая Его Величеству
первому войти внутрь. Теодор усмехнулся, и кивнул монаху заходить.
Не такой он и наивный, как все полагают. Теодора начала забавлять
вся ситуация и он всё больше убеждался в мошенничестве этих
псевдомонахов.
Комната оказалась обжитой и, Теодор
отметил про себя, что это должна была быть чья-то келья. Ему
предложили присесть за небольшой деревянный стол, на котором уже
стояли две чашки, чайник и различные сладости к чаю. Теодор не
успел отказаться, как ему быстро налили чашку чая и поставили перед
ним.
— Не беспокойтесь, чай не отравлен, -
предугадав мысли мужчины, заверил монах.
— Как Вас зовут? – спросил Тео,
разглядывая незнакомца, который не спешил снимать капюшон. – И
снимите, прошу, Ваш балдахин.
Монах послушно откинул капюшон.
Мужчине было лет 50-55, коротко постриженный, на удивление седина
ещё не тронула ни волоска. Острый и даже сказать хищный взгляд
тёмных глаз, прямой широкий нос, плотно сжатые губы. На лице в
небольшом количестве морщины, в особенности в уголках глаз и пара
линий на лбу. Ему можно было дать и меньше лет, внешне он выглядел
очень хорошо, но взгляд выдавал некую мудрость, которая появляется
лишь к зрелым годам. Теодор окинул взглядом его руки: также
достаточно молодая кожа, руки не огрубевшие, тяжёлого труда не
знали. Конечно, при богослужениях руки не перетруждаются, и всё
же…