Когда она в очередной раз расслабилась, чтобы выдохнуть и начать
новые безуспешные попытки освободиться, Михаил внезапно приподнялся
над нею на локтях и заглянул в её лицо. Не хватило времени
сообразить, что вот он – тот самый необходимый ей для бегства
из-под него момент, как он чуть опёрся на бедро сбоку от неё и
освободившуюся руку сунул под её голову.
Взгляд во взгляд. Его глаза – почему-то испытующие и наполненные
решимостью. Её – испуганные и злые, знала она.
Вдохнуть она не успела. Крепкая ладонь грубо приподняла ей
голову, и муж впился в её полураскрытый от негодования рот. Поцелуй
получился немного болезненным: на её нежные губы – его, сухими,
обветренными. Но как часто она мечтала!.. Что-то дёрнулось на
затылке. Сначала не поняла, да и само движение с трудом
прочувствовала. Михаил… распустил ей волосы? Не отрываясь от её
губ, всё ещё держа её голову, будто контролируя её саму, он мягко
перекатился так, чтобы теперь она оказалась сверху. Всосал её язык
так властно, что она жалобно замычала от его напора и невообразимых
ощущений, когда волны мучительного наслаждения понеслись по её
телу, и она сама вцепилась в его плечи.
Но и Михаил не собирался отпускать её от себя. Он прижимал её к
себе так плотно, что Аврора чувствовала себя единым целым с
ним.
Бездумно млеющая от его жадных губ, словно пожирающих её, от его
горячих пальцев, которые ласкали её там, где она и не предполагала
собственного, невероятно страстного отклика, Аврора слушала
беспокойный стук его сердца, как собственный, и время от времени
понимала, что муж точно так же забыл обо всём…
Она увидела, как пронзительно вспыхнули его серые глаза, и снова
застонала от сладостной судороги, прогнувшей и не один раз её тело…
секунды забытья…
Они оба что-то лихорадочно делали в эти секунды, а потом она с
громаднейшим изумлением обнаружила, что они оба обнажены и лежат на
той самой кровати – близкой к походной, по его словам. Впрочем,
«лежат» – слово пассивное по отношению к тому, что происходило…
Своими беспощадно обжигающими поцелуями Михаил превратил её тело в
нервный сгусток страсти… Снова не то… С Авроры будто содрали кожу –
и она короткими сиплыми стонами и оханьем откликалась на каждое
движение, на каждое прикосновение мужа. Он снова был над ней –
такой огромный, что в сумеречном углу спальни она чувствовала себя
его добычей, затащенной им в уютную тёмную нору, в которой,
неистовый и нежный зверь, он своими ласками доводил её до
исступленного, умопомрачительного состояния… И, когда он взял её,
наконец, она едва не заплакала от восторга и блаженства.