А еще это зеркало предназначалось не ей.
*
Дети порой бывают жестоки. А еще случается, они бездумно
повторяют сказанное взрослыми, не сомневаясь в безусловной правоте
старших. И даже не слишком те слова обдумывая.
Царю Игнату достались две не самые простые дочери.
Алевтина всегда была непоседлива и шалила чуть больше, чем все
девочки и мальчики в ее возрасте. Или даже не чуть. Зато у нее был
легкий характер и счастливая способность мгновенно завоевывать
сердца людей. Если что-то ее злило или расстраивало, Алька
немедленно высказывала все – и со спокойной душой тотчас
забывала обиду. А потому и не сомневалась, что другие устроены так
же в точности.
Наина же, всегда не по годам серьезная и ответственная, с
детских лет была замкнута и нелюдима. При том характер у приемной
дочери царя оказался взрывной, тяжелый. В отличие от младшенькой,
она всегда стремилась до последнего избегать любых споров. Зато уж
и запоминала все надолго. Она могла копить в себе обиды и дурные
мысли, пока чаша не переполнится – и лишь тогда выплескивала
разом все.
Дивно ли, что две такие разные девочки, несмотря на разницу в
возрасте, ссорились по пять раз на дню? Впрочем, так же быстро они
и мирились. И горе было тому, кто попытался бы помирить их в разгар
ссоры – вот тогда-то они объединялись, и непрошеному
миротворцу доставалось разом от обеих.
Наина не раз слышала от челяди шепотки за спиной. Как бы ни
старалась она, что бы ни делала – а всегда находился кто-то,
кто замечал лишь промахи.
Так уж устроены люди: всегда им надо чему-то завидовать. Уж
казалось бы – в чем уж завидовать сироте, потерявшей обоих
родителей? Да, получившей отца взамен, да какого! Но ведь и прежних
матушку с батюшкой она любила и помнила. А царские наряды и почести
ей, маленькой, были и вовсе безразличны.
Все знали, почему Наина стала царским приемышем. Все признавали
вроде бы подвиг ее родителей. Вот только… Наининой-то заслуги в том
вроде как нет никакой. Сама-то девочка ничем не отличается от
прочих. Так рассуждала каждая нянька или горничная, у которой
подрастала собственная дочь. Прислугу в царском тереме сроду не
обижали, кто работал хорошо, тот и жил справно. А только можно ли
сравнить наряды да уборы царской дочки вроде как – и дочки
этой самой горничной? Вот и завидовали Наине сверстницы, их матери,
да и просто сенные девки. Боярыни да боярышни украдкой смотрели
разом и свысока – и ревниво. Урожденная царевна-то –
ясно, иная кровь, никому не ровня, не зря и сияет чисто солнышко. А
этой, угрюмой да конопатой, конюховой дочке – за что счастье
эдакое?