Наина старалась не обращать внимания, не слушать. Не отвечать.
Но помнила все.
Она была уже нескладным худым подростком, когда узнала, что и
маленькая сестренка слышит все эти разговоры и шепотки за спиной.
При детях взрослые нередко не стесняются обсуждать то, что ни за
что не решились бы повторить при их родителях. А маленький –
да что он, мол, поймет!
…Из-за чего они с Алькой в тот раз поругались, Наина потом и не
помнила. Была какая-то очередная ссора – да сколько их таких
было!
Вот только в этот раз в пылу ссоры, стремясь побольнее уязвить
сестру – а может, и попросту не задумываясь, семилетняя
царевна перешла черту. Черту, о которой сама Алька по малолетству и
не подозревала. Просто повторила услышанное накануне от няньки,
судачившей с горничной.
– Да ты мне и не сестра никакая, и царевна не настоящая! И
батюшка тебя вовсе не любит, по долгу привечает только! Конюхова
дочка!
Ничего Наина тогда не ответила. Просто не смогла. Задохнулась,
пытаясь проглотить неведомо откуда взявшийся колючий ком в горле.
Резануло глаза. В ушах зашумело.
Было ощущение, будто ее ударили – по лицу, наотмашь.
Больно.
Пересуды за спиной – это пусть, на это она приучилась не
обращать внимания. Или хотя бы делать вид. Отмахиваться от
собственных страхов и дурных мыслей. Но услышать это от сестренки,
той, которую всегда оберегала, защищала от отцовского гнева,
утешала, которой читала на ночь сказки и которой единственной
шепотом поверяла свои секреты… той, что стала самым близким на
свете человеком после смерти родителей – это оказалось
слишком.
Потом она не раз думала о том, что могла бы ответить. Например,
что своим отцом-конюхом она, четырнадцатилетняя царевна Наина
Гавриловна, заслуженно гордится. Как и матерью-горничной. Как и
приемным отцом-царем. По праву.
Многое, в общем-то, она могла бы сказать.
Но тогда она попросту развернулась и ушла. Из светелки, из
терема, с царского двора.
Алька не раз убегала со двора так, что искали ее всем миром. Не
зря говорят – мол, у семи нянек дитя без глаза. Но за Наиной
никогда так пристально не следили. Она ведь и не пыталась сроду
скрыться от челяди. А вот все черные ходы да тайные лазейки со
двора знала отлично, спасибо младшей царевне.
В тот раз – единственный раз в жизни – Наина
поступила совсем как малолетняя сестренка. Просто убежала,
задыхаясь от слез. Видеть собственные покои сейчас не хотелось. Ей
ведь сказали только что – в очередной раз! – что она их
и не достойна!