Небольшое сомнение, что лучше брать; водку или спирт, разрешили сразу. Остановились на спирте, решив разбавить его засахаренным брусничным морсом.
Пока Колян и Митяня бегали в магазин «Енисей», мы с Федей как-то вяло начали обсуждать положение в Гондурасе. Нас больше тревожил другой вопрос, а догадаются ли мужики взять курево. В воздухе повисло мучительное напряжение. А когда Колян вернулся и выложил на стол несколько пачек «Примы», а Митяня вытащил из авоськи крупного чира и со словами: «Смотрите, какой зверь в сетку попался!» – положил его на стол, напряжение спало.
В кастрюльку с брусничным морсом вылили три бутылки спирта. Перемешав, процедили через марлю и уже малиново-красный с перламутром напиток вылили в графин.
Затем все занялись приготовлением согудая. Федя очищал от чешуи шкуру жирного крупного чира. Я чистил ядреный лук, смахивая рукавом выступающие слезы. Колян нарезал хлеб. Митяня разбавлял в глубокой тарелке уксус, смешивая с горячей водой. Затем порезанный кольцами лук запарили уксусной приправой. Порезанные куски сырой рыбы Федя побросал в кастрюлю, добавил немного растительного масла, посолил, обильно поперчил. Добавил туда распаренный, процеженный лук. Накрыв кастрюлю крышкой, начал встряхивать ее. Через десять минут закуска была готова.
Разливая спирт по стаканам и сглатывая слюну от аппетитного вида содержимого кастрюли, все внимательно слушали речь Никиты Сергеевича. Первый тост, конечно, подняли за Кубу, клеймя позором Гондурас. Закусывая согудаем, простодушный Федя Фалькинберг спросил:
– Мужики. А вообще, где эта хрень – Гондурас? – поставив нас в затруднительное положение.
Я мысленно покопался в голове, точно зная, что рядом с Украиной его нет, так как прошел и прополз на животе от Черного моря до Полесья в составе 4-го Украинского фронта. В итоге наши предположения и догадки разбросались на карте Мира в трех противоположных направлениях.
Колян, инженер, восстанавливавший Днепрогэс, и получивший свой срок по статье пятьдесят восемь (Контрреволюционный саботаж) не стал заморачиваться с ответом, а тупо сказал:
– А хрен его знает, – нагнулся над кастрюлей, отыскивая более лакомый кусок рыбы.
Митяня, делая очередной вираж графином над стаканами, прищурившись, спросил:
– А зачем тебе это знать, немец? – Федя сделал умное лицо.