— Ладно, Алексей, — сказал отец, когда и без того вялое
обсуждение забавного анекдота [1] само собой затухло, — не
переживай. Бог с ней, с той Ташлиной, дела у нас и так идут
неплохо. Ты, кстати, давай, потихоньку готовься в Александров
ехать, может, и пораньше придётся, чем собирались. Но да ничего,
раньше отъедешь, раньше и вернёшься.
Возразить тут было решительно нечего. После обеда мы с отцом и
Василием ещё посидели в отцовском кабинете, пропустив по паре чарок
калиновой настойки, поговорили о делах. Толкового управляющего в
Александров отец нашёл, и в ожидании казённого заказа на винтовки
для армии упор завод делал на карабины, револьверы и охотничьи
ружья, а также на патроны к ним. Выделку патронов к винтовкам казна
забрала себе полностью, но мы как-то не переживали — и заплатили
нам за уступку привилегии и подготовку мастеров Воронежского
казённого арсенала хорошо, и мороки нам теперь меньше. А карабины
наши и без Ташлиной уходили неплохо, да и на отсутствие заказов на
них мы совсем не жаловались.
Пока мы обсуждали дела оружейные, Варя успела обстоятельно
поболтать о своём, о женском, с матушкой и Анной, Татьянке с
Оленькой тоже досталось нашего внимания, пусть и не так много, как
им того хотелось бы, так что к себе мы с супругой вернулись уже
ближе к вечеру. Ужин после обильного обеда устроили скромный, зато
с нескромным продолжением, затянувшимся на полночи. Ну а что вы
хотите, дело молодое, полугода ещё со свадьбы не прошло.
В ожидании известий от Шаболдина я занялся составлением той
самой пояснительной записки к своей диссертации, что должна была
идти приложением к прошению. Ушло у меня на обе бумаги чуть более
седмицы, и управившись с ними, я ненадолго задумался, отправлять ли
их почтой или же отнести лично. Решил всё-таки, что лучше будет
почтой — её надёжность, тем более, в пределах Москвы, сомнений не
вызывала, а идти на приём к господину профессору Маевскому по
вопросам более протокольным, нежели научным было бы в нынешнем моём
положении невместно. Уж не знаю, случайно ли так совпало, или
всё-таки моя отмеченность снова обернулась удачей, но прямо на
следующий день после того, как пакет с прошением и запиской был
отправлен в университет, мне позвонил старший губной пристав
Шаболдин.
Я сразу пригласил Бориса Григорьевича на вечерний чай, и
пристав, закончив со служебными делами, пришёл ко мне. Тому, что я
не отослал Варю, когда мы сели говорить о деле, Шаболдин удивился,
но, надо полагать, тут же сообразил, что это мой дом и мои правила,
и раз уж я таким образом поступил, то так тому и быть.