— Что же, Алексей Филиппович, — профессор потихоньку начал
подводить нашу беседу к завершению, — рад знакомству. Я жду ваше
прошение с пояснительной запиской, где вам надлежит в общих чертах
изложить ваш замысел относительно диссертации, как и касательно
предлагаемой вами методики обучения. Торопиться с этим не следует,
но и сильно затягивать не рекомендую. Вы можете отправить прошение
и записку почтой, либо подать мне собственнолично. Должен
признаться, вы сумели меня заинтересовать, — он встал и протянул
руку.
Из университета я уходил в самом прекрасном расположении духа.
Наживку мою профессор Маевский заглотил, и теперь с крючка не
сорвётся, так что диссертация моя, пусть я за неё ещё не садился,
уже получила полезного сторонника. Опять же, проявив этакое
самомнение, я наглядно показал Михаилу Адриановичу, что при всём
моём к нему уважении он нужен мне именно как сторонник, без попыток
взять надо мной не то что руководство, а хотя бы и просто шефство.
И, если я хоть что-то понимаю, господин профессор эту мою заявку
принял.
Зачем, спросите, вообще понадобилась мне эта самая диссертация?
Ну как зачем... Став доктором артефакторики, я буду иметь право
получить звание профессора, и пусть преподавать в университете я не
собираюсь, лишним для моих планов оно в любом случае не станет.
Кроме того, мне в скором времени кое-что от Московского
университета потребуется, а получить что-то от университетского
начальства учёному доктору намного легче, чем простому боярину. Ну
да, такому вот простому-простому, проще аж некуда...
— У нас посетитель, — Варя дожидалась меня в маленькой приёмной.
Дожидалась не одна, а в обществе господина, чью сословную
принадлежность я сразу определить не смог. Но стоило визитёру
представиться Иннокентием Антоновичем Смолиным, как я сообразил,
что передо мной лицо свободных занятий. В самом деле, по одежде
этого крупного и, как сказали бы в бывшем моём мире,
представительного мужчину лет тридцати пяти можно было бы принять и
за дворянина, и за успевшего освоить хорошие манеры купца, но
скорость, с которой он поднялся с кресла, показывала, что человек
явился ко мне просителем. Конечно, проситель может принадлежать к
любому сословию, но благородные господа, как и купцы, выказывают
почтение и желание нечто просить иначе, а будь он мещанином,
назвался бы не Антоновичем, а Антоновым. Так что только лицо
свободных занятий и никак иначе.