– Говорят, что от наркотиков живут мало, тебе умирать не страшно?
– Да всем умирать страшно и молодым и старым, только существует в жизни закон количества и качества. Чем насыщенней жизнь, тем она короче. Поэтому деревенская бабка будет гораздо дольше жить, чем тусовщица мегаполиса. И тут дело не сколько в здоровом образе жизни, сколько в затраченной энергии на очередное событие. И однажды наступает момент, когда брать её уже не откуда. А кайф, как ты говоришь, дешевым быть не может. На этой мудрой мысли я предлагаю переместиться в палату и попить чифирку.
Покинув курилку, мы пошли в седьмую палату. На входе стояла литровая банка с кипятильником, где начинали появляться пузыри. В палате мужики рубились в козла, а Есенин ходил гигантскими шагами возле окна и читал бестолковые стихи, которые рождал в огромном количестве. Одет он был по старомодному и естественно в цилиндре. Обычно его затыкали, так как такая белиберда быстро надоедала, но сейчас на него никто не обращал внимания, поэтому он отрывался по полной программе:
– Темносерая рубашка, запрокинулась на север
И лохматые медведи ей немного улыбнулись.
Светлым заревом заката слышен был удар крылатый,
Из фабричного картона отломались чьи то ноги.
– Слышишь, внук гения, ты тут не парь, а за чайником следи.
– Да он уже кипит давно, нашли кого смотрящим оставлять.
Половина пачки чая попало в банку и вода стала превращаться в черный цвет.
– Дайте срочно мне бальзама,
Я прочту вам про Адама.
– Про Адама ты и так прочтешь, а первача и так мало.
Банка пошла по кругу, за ней стал бегать Есенин, хотя коэффициент полезного действия оказался нулевым.
Терпкий горький вкус чая разлился во рту. Через несколько минут сердце стало набирать скорость и разгулялось до того, что решило выпрыгнуть из горла.
– Э брат, да ты не понял в чем суть кайфа и приход у тебя как у молодого – сказал Бубль, наблюдая за мной.
– Любой кайф нужно понять. Чтобы с этим согласиться вспомни свой первый сексуальный опыт или первую затяжку.
– Эй, Пушкин, цепляй банку и вперед за водой, вторячком догонишься.
– Я Есенин, а не Пушкин, причем настоящий внук – могу паспорт показать.
– Слышь, внук, будешь опять грузить своим гинекологическим деревом, не увидишь нифилей как своих ушей.
Есенин схватил банку и умчался в умывальник.