Врезать здоровому или не очень
мужику в репу в воде — занятие непростое. Надо знать, как бить.
Опоры-то под ногами нет, нужно выпрыгнуть из воды и зарядить в
висок сверху. Педагог из Сидора Кузьмича оказался хороший. Разбив
по двое, он загнал нас в воду к общеизвестной матери.
Про утопленников, которых он звал
по-простому «жмуры», вдалбливал в наши пустые головы главное
правило: «Вы, салаги, запоминайте, когда скорая за жмуром
приезжает, от дока не отходи! Почему? А потому как
должон док записать в своих бумажках, что
проводил он спасательные мероприятия. Забудешь, делов не оберешься.
Патанатом нарисует потом насильственную смерть — и все, дело труба.
Замуздохаетесь отписки писать. Ребра-то при искусственном дыхании
сломать — как два пальца отрезать».
Но самое главное правило гласило:
утренний клад (ночного утопленника) тащить на соседний участок! И
сразу звонить ментам, чтобы они тело на себя брали, бумаги всякие
отписывали. Иначе премии лишат. Не нас, конечно, Кузьмича. И
обязательно зорко следить за соседями, чтобы подлянку не устроили,
свой труп к нам не затащили.
Как ни странно, правила работали. И
за все лето ни один курортник на нашем участке не утонул, как ни
старался.
Вот и сейчас один крупнокалиберный
непротрезвевший мужик, который спокойно лежал на краю дамбы, вдруг
подорвался, как потерпевший, глотнул остатки водки из бутылки,
любовно зажатой в могучей руке, с трудом поднялся на ноги, оглядел
местность и с воплем: «Па-а-ашли все на х…» — сиганул в море.
Кузьмич выматерился и заорал в
матюгальник витиеватую речь, умело вписывая в нее информацию про
буйки, за которые не заплывать, при этом требовал вернуться «взад»
и угрожал самолично утопить залетчика, если тот сейчас же не
выплывет на берег. Мы с Жекой молча и слаженно побежали к
лодке.
К мужику, орущему благим матом, мы
добрались в считанные секунды. Кинули ему круг, а он не берет.
Выпятив на нас залитые алкоголем зенки, мужик лупил по воде руками
и орал не хуже Кузьмича.
— Держи руль, — крикнул я Женьке,
стянул майку и прыгнул за борт.
Ненавижу пьяных на море. Вот выше
моих сил понять, какой черт их тянет в воду после принятия на
грудь? Хочешь самоубиться, купи веревку с мылом и избавь родных от
своей дурной натуры.
Подгребаю. Краем глаза наблюдаю за
Жекой. Стоит правильно, близко не подходит, эта живая водяная
мельница весом примерно в центнер нашу лодку перевернет в два
счета. Оцениваю обстановку и ныряю, чтобы подплыть к бегемоту.