Фанагорийцы были неудержимы, и враг побежал!
– Тимирязев, друг мой! Турок прогибается! – Услышал я совсем рядом и с радостью узнал голос Байковского. Мой товарищ с ног до головы был перепачкан грязью и кровью. Но лицо его сияло от удовлетворения. Он обернулся и закричал, указывая рукой на ворота. – Как я и говорил! Вечером, сегодня вечером ужинаем в крепости! А смерть со своей дуэлью пусть идет ко всем чертям! Она проиграла, костлявая стерва!
Только я собрался подтвердить его слова, как в нескольких шагах от нас упала граната. Взрыв – и грязь с осколками камня полетела во все стороны. Байковский упал, я присел на колени. Мимо пробежали несколько гренадер.
– Ты жив? – поднимая голову, окликнул я друга.
– Да, черт возьми!
Байковский лежал на спине, держась за бок. Лицо его исказила гримаса боли.
– Гранаты! Сволочи! – простонал он. – Не могут драться, решили забросать гранатами?
Я подбежал к другу, впопыхах стал расстегивать на нем грязный мундир с рубашкой, чтобы осмотреть рану. Руки не слушались, дрожали, а в голову упорно лезла глупая мысль: «Неужели простая игра в карты и необдуманный разговор могут стоить жизни?!»
– Тимирязев, все в порядке, друг! – Байковский пересилил себя и улыбнулся. Бодрости духа ему не занимать! – Царапина, не больше!
Мне, наконец, удалось распахнуть мундир. На боку друга красовался огромный кровоподтек. Не царапина, но жить будет!
– Ты родился в рубашке, – с облегчением вздохнул я.
– Не в ней дело, Тимирязев, – Байковский попытался приподняться. – Цыганка, помнишь? Меня убьет русский человек, не какой-то проклятый турок. Так что смерть сегодня проиграет! Ей меня не одолеть.
Неожиданно рядом остановился великан гренадер. Он взглянул на нас и, не успел я сказать и слова, с силой вонзил в грудь Байковскому штык.
– Сапоги, Ваше благородие! – заорал он мне в ухо, перекрикивая взрывы гранат. – Они, нехристи, все прячут в сапогах! Там и ищите!
Вырвал оружие и побежал к воротам, оставив меня рядом с умирающим «нехристем». Разорвавшаяся недалеко граната вывела из оцепенения. Я кинулся осматривать рану.
На этот раз все было намного серьезней. Кровь лилась из пробитой груди Байковского, пузырилась, а воздух со свистом вылетал из раны при каждом тяжелом вздохе друга.
– Ах, стервец! Он спутал меня с турком! – попытался засмеяться Байковский. – Ну надо же!