– Дабы не пугать горожан нашей разношерстной компанией и избежать всяких домыслов и кривотолков.
– К Шахиру постоялые дворы, – воскликнул Марик Регош. – Вы спасли мне жизнь, поэтому я просто требую, чтобы вы стали почетными гостями в моей летней резиденции. Она находится в нескольких часах езды отсюда. Кстати, граф, думаю, вы согласитесь, если мы совершим неравноценный, но вполне справедливый обмен? Я заберу ваших кляч, а взамен подарю каждому по самой лучшей лошади из моей конюшни.
– Я только почту за честь, дорогой герцог, – Питер слегка склонил голову в знак признательности.
* * *
– Вот такая жизнь по мне. Удобство и комфорт – что еще нужно усталому путнику?
Смоки вальяжно развалился в кресле. Его довольную физиономию венчала немного придурковатая улыбка. В одной руке гринч держал кубок с вином, в другой – индюшачью ногу, которая из-за своих немаленьких размеров так и норовила выскользнуть из пальцев.
Путники расположились в уютной гостиной летней резиденции Марика Регоша.
Пит отметил про себя, что не может не согласится с мнением приятеля. К тому же он так соскучился по этому самому комфорту.
За окном уже начало темнеть и заморосил легкий дождик. А в комнате горел очаг, наполняя теплом не только тело, но и душу. Гости угощались самым лучшим вином, которое герцог ради такого случая, как спасение собственной жизни, извлек из тайника в погребе. Стол ломился от угощений, но, несмотря на это, слуги только и делали, что успевали уносить пустые тарелки и вновь возвращались к столу с подносами, полными снеди. Пушистый спал у очага, подрагивая задними лапами, словно преследовал во сне добычу. В большом коридоре за дверью гостиной сопел Руби, умявший целого поросенка.
Трапеза протекала в полном молчании. Друзья не решались завести разговор, боясь ляпнуть что-то невпопад. Вдруг его сиятельство еще неправильно истолкует сказанное или примет какую-нибудь шуточку на свой счет.
Беседа началась сразу после ужина, да и то между двумя людьми. Питер и Марик рассказывали друг другу новости, спорили о современной моде, говорили о чуме, которая вновь обрушилась на Катерию. Коснулись и извечной враждебности Ренина по отношению к другим государствам.
– Поговаривают, что Латар опять грезит войной, – Питер пригубил вино и откинулся в кресле.
– Пока открыто он не выступает, – сказал герцог, прикрыв легкий зевок ладонью. – Его люди ошиваются возле наших границ, все вынюхивают да высматривают. Но чует мое сердце, что ничем хорошим это не закончится.