«Спасибо, родная, за внимание. Не поднимайся! Целую, твоя Катюша».
Апельсины, яблоки, грейпфруты отправлялись назад. Она ведь ничего не ела, голодала, могла погибнуть от истощения.
Частенько ее навещал начальник больницы, не реже раза в неделю. Он заводил разговор о самочувствии, о болезни и не уходил до тех пор, пока не измерит температуру. Та всегда была не выше тридцати шести ровно, то есть говорила об упадке сил.
Катя взглядывала на начальника, стоящего, как правило, у окна, против света, вполоборота к девушке.
– Зачем вы меня сюда завезли? Зачем!
– Надо, надо. Стационарное лечение.
– Я вовсе не больна!
– Ну, конечно, вы здоровы, это всему свету ясно. Но что делать – вы же не принимаете пищу.
– Мне не хочется!
– То-то и оно, что не хочется. Мало, что кому не хочется! Может, вы чем недовольны? Может, обслуга неважная, а?
– Нет-нет, что вы! Всем буквально довольна.
– Может, домой хотите? Вы только шепните, а уж за нами дело не станет.
– Домой? Нет, пожалуй, домой не хочу. Пожалуй, здесь лучше.
Катюшка и сама толком не знала, что она хочет. Лично она ничего не хочет, разве что дышать – об этом она не задумывается. А остальное? Неизвестно.
Что хочет облако, проплывающее по небесным просторам?
Что собака хочет, перебегая через асфальтовую дорожку из одних зарослей в другие?
Что хотят стада самолетов, снующих мимо окон?
Катюшка была и облачком, и собакой, и каждым в отдельности самолетом. Катюшка даже, как ей казалось, покрывалась морозным инеем, когда авиационная судьба загоняла ее в десяти километровое поднебесье.
Однажды она попросила начальника распорядиться кормить ее пустыми зондами.
– Как же, помилуйте, пустыми! Да ведь это хорошо не кончится…
Начальник с трудом доплелся на ватных ногах до кабинета, заперся и, обливаясь потом, залез под стол. Оттуда раздавалось некоторое время хлюпанье: «Хлюи-хлюп!»
Вот вам и пустой зонд!
Дело-то международное, общечеловеческое, все земное, сам мистер Т., пользуясь особым статусом, неожиданно, однако не реже одного раза в месяц, прилетает в лечебницу из своей штаб – квартиры в Нью-Йорке. К Кате не всегда заходит, но тщательно изучает отчеты начальника больницы о посещениях обитательницы отдельного светлого хорошо проветриваемого бокса номер сто восемнадцать. Запомнили? Сто восемнадцать. Аминь.
Выбравшись из-под стола, начальник достал из сейфа большую книгу, состоящую из разлинованных страниц, и записал крупным почерком весь свой разговор с Катюшей. На аккуратном прямоугольнике белой бумаги, приклеенном к обложке, синим карандашом печатными буквами было написано МИСС МИРА. Буква «А» перечеркнута лиловыми чернилами, так что следовало читать – МИСС МИР.