– Дим, – хватается он за голову, устремляя обречённый взгляд к небу. – Не пори горячку. Ты же не слепой.
– Замолчи, – прошу тоном не терпящим возражений. – Молчи, если мы всё ещё друзья. Просто заткнись и не добивай меня. Маша всё, что у меня есть действительно моего.
Друг пинает ближайший бутон пиона и сдавленно матерится себе под нос, но затем притягивает меня к себе и крепко обнимает. Я с такой же порывистостью обнимаю его в ответ. Вот он, оказывается, секрет успеха – нужно просто быть решительнее и бить первым.
Мир выкуривает сигарету, отщелкивает окурок в сторону, снова закуривает... Друг на друга мы больше не смотрим, каждый молча варится в котле собственных мыслей. Не знаю, к какому выводу приходит Арбатов, но Машу я уступать не собираюсь. Он, словно угадав о чём я думаю, кидает на меня виноватый взгляд, разворачивается в обратную сторону, сминая подошвами рассыпанные цветы, и, наконец, скрывается за воротами своего коттеджа. Сегодня победа за мной.
В дверь Маши звоню, кажется, целую вечность. Это мне наказание за вчерашнюю несдержанность, за то, что я даже не могу с точностью вспомнить, что именно нагородил в припадке ревности. До кучи добавляю бесчисленное множество интрижек, но то чистая физиология, чтоб в штанах не гудело – никаких чувств. А малышку свою стоит вспомнить в чужих объятиях, и внутренности начинает жечь кислотой. Для Мира она другая. Они знакомы без году неделя, но друг уже каким-то образом разглядел в Маше дикую кошечку, и только в моих руках она даже спустя год остаётся пугливым воробышком. Где справедливость?
– Дима?
Измождённый вид Маши заставляет меня поперхнуться приветствием. На фоне открывшего мне дверь призрака я, украшенный живописным фингалом, должно быть, вызываю меньше жалости.
– Не прогоняй меня, – протягиваю ей цветок шиповника, высматривая в любимом лице даже не прощение, а без разницы что: обиду, злость, отвращение, готовность подбить мне второй глаз – что угодно, только не равнодушие.
Маша будто бы здесь и не здесь. Неловко вертит в пальцах презент, затем просто отходит в сторону, пропуская меня в дом.
– Прости, – крепко сжимаю в руке холодную кисть. Она привычно вздрагивает. С приезда Мира так каждый раз. Отдаляется, утекает водой сквозь пальцы и я ничего не могу с этим сделать, а если и пытаюсь, то только сильнее отталкиваю.