Впрочем Виттили можно было не беспокоиться, ведь у него была лошадь, но кто его знает, не огульно ли было сказано: «конь», а может все-таки его лошадь?! И Виттили, желая скорее узнать бежал… вторым. Вслед за Педро, на завороте подцепив его за удобную для этого стопу и удовлетворившись тем как вместо того чтобы завернуться туша его опрокинулась со ступенек вперед и со всей набранной скоростью смачно врезалась в тонкодощечатую стенку, проломив головой в ней пробоину, пробежал легонько мимо него уже первым.
Альбертик бежал и больше чем бежал, страстно желал, чтобы только не его потстигла участь сдохнуть; ничего не видя наскочил ногами на оклемавшегося и встающего Педро, сбив его в сторону продолжал сбег. Только бы не теткин конь! Она столько в него вложила и так им гордилась!
За правой стороной высокого строения харчевни, почти на заду располагались обе каменные конюшенки, в противоположность деревянному колоссу, в котором ничего особенного своровать не было. Там-то у самой дальней конюшенки и было заметно скопление четверых человек освещенных огненным светом пакли, стоящих над лежащей конской тушей, возле растворенных воротец. Возле фра Жуозиньо находились Лучано, тот парень – верзила или вышибала и четвертым среди них находился еще какой-то мужик с деревни, с обухом в руках.
Первым подбежал к ним Виттили и нервно присмотрясь к исдыхавшей кляче, признал в ней свою лошаденку. Она лежала разваленной на земле со взмыленным от болезненного пота осунувшимся телом, конвульсивно подергивающемся в дрожной агонии исдыхания. Глаза лошади уже замутненные ближащейся смертью, то открывались, то закрывались. Несомненно эта подыхающая груда обмяклого мяса не принадлежала к породистым коням Педро и Метроне, и тем более не Альбертика, а его, именно его! О, горе! Горе, горе, горе! Постигло именно его! Он лишился приглянувшейся своей лошадки, которой так радовался при одном лишь воспоминании, как мягко и быстро она несла его на себе и сколько еще должна бы была возить его, (ощущение) – над землей.
Виттили. Упав перед ее мордой на колени горестно заломил на голове руки, воздевая лицо к небу, дабы не смотреть на предсмертные муки. В коих корчилось его бедное животное. Альбертик. Подбежав вторым был немало рад и даже просиял от счастья, глядя на душевные стенания и горесть Виттили возле своей лошади. Педро так же очень удовлетворился скорбящей позой обидчика, так что даже не стал его трогать, Виттили было не до него, а фра Жуозиньо не до них: повернувшись к мужику, все так же державшего обух на изготове, расспрашивал про сап. Мужик показал недвусмысленно не подействовать ли ему на состояние туши тем предметом который он держал.