– Кхм… – откашлялся архиепископ, пытаясь привлечь внимание брата Мишеля, и выдержал паузу, дожидаясь, когда ангелоподобный монах, наконец, соизволит удостоить хозяина книг взглядом.
– Несколько дней назад осквернили один из храмов, – быстро произнес Оттоне Висконти, торопясь изложить суть дела до того, как собеседник опять утратит к нему интерес. – Храм далеко от города, уже в предгорье, но относится к моему диоцезу. Церковь разграбили, священника, прибежавшего на шум, убили.
– Мало ли в наше время гибнет пастырей? – пожал плечами монах, возвращая взгляд к книгам. – Кротки еси и смиренны сердцем2. Здесь могли быть обычные мародеры, ловить которых должен не Sanctum Officium3.
Брат Мишель говорил об этом таким же скучающим и будничным тоном, как о ловле кур к обеду, но Оттоне Висконти даже бровью не повел. Он не стал бы тем, кем стал, если бы так легко терял самообладание. Даже в ситуации, когда на севере Италии вот-вот разверзнется ад. Если, конечно, этот в высшей степени странный монах все же соизволит сделать то, ради чего его позвали.
Архиепископ решил, что пора брать быка за рога.
– Напавшие не просто разорили алтарь, они нарисовали там какие-то символы.
– Какие именно? – уточнил монах, не поворачивая головы.
– Я этого не знаю, – виновато развел руками Оттоне Висконти. – Я их не видел, а мои люди не смогли определить. Они не разбираются в колдовстве.
Архиепископ мысленно поздравил себя с успехом. Брат Мишель, наконец, отвлекся от полок, и остановил свой взгляд на собеседнике. Его преосвященству на мгновение показалось, что этими небесно-голубыми глазами на него смотрит не один человек, а несколько сотен.
«Сотни обреченных…»
– Мои люди делают, что могут, – стряхнул наваждение архиепископ. – Они оцепили храм и никого внутрь не пускают. Если нужно, рисунок скопируют и доставят, куда скажете…
– А почему, собственно, ваши люди не занимаются поисками осквернителей? – перебил нахмурившийся брат Мишель, и сердце архиепископа на миг кольнуло страхом. Оттоне Висконти не был стар, да и бойцом он был не из последних, но, учитывая размеры собеседника и его способности, о границах которых архиепископ не имел никакого понятия, негодование монаха могло бы запросто повергнуть в страх. Кого-то более слабонервного. Архиепископ подумал, что именно такими следует изображать архангелов, поднимающих Небесное Воинство на борьбу со злом.