Есть легенда, что вот так спалился студент у него на экзамене.
Заявил, что прямо фанат поэта, а на просьбу почитать что-то начал
про лукоморье и сбился почти сразу. Смешная история. Но я не из
таких. У меня внук в гимназии Пушкина учил. И я с ним, как же без
деда.
— «Сеятель», наверное, — чуть помолчав, выдал я.
— Ну, давайте, — чуть удивленно и нетерпеливо, будто предвкушая
что-то, скомандовал он.
— Свободы сеятель пустынный... — начал я вполне бодро, и он чуть
прикрыл глаза и повторял беззвучно за мной, шевеля губами.
А я декламировал первую строфу и отчетливо понимал, что от
второй я помню только первую строчку, «Паситесь, мирные народы!». А
закончить чтение такого стихотворения посередине, скомкав его
фразой «Ну и так далее» нельзя. К счастью, Николай Николаевич
остановил меня почти на финише, на «но потерял я только время».
— Хватит, Панов, спасибо. Потерял время, да... Только не
говорите, что оперу любите, а то я заподозрю вас в корыстном
умысле.
— Нет, оперу я не очень. Так, по верхам, Верди, Россини,
Пуччини. Но «Волшебную флейту» до конца, боюсь, не высижу. Не
говоря уж о Вагнере каком-нибудь.
Был у меня печальный опыт. Жена говорила, что я даже
подхрапывать начал.
— Да, так что же было в общежитии? — улыбнувшись, вернулся к
теме беседы декан.
— А то, что какая-то... нехорошая личность подсыпала мне тарен,
у меня на фоне острого отравления возникло помутнение рассудка, и в
итоге я попал в больницу.
— Но сейчас все прошло? А то мне из милиции звонят,
интересуются.
— Не всё, Николай Николаевич. Теперь мне нужна реабилитация, и
довольно длительная.
— То есть в колхоз с младшими курсами не поедете?
— И рад бы, но не смогу, Николай Николаевич, — пожал я
плечами.
— Ладно, скажите Виктории, чтобы внесла вас в приказ.
Справку?..
— Сдал, — кивнул я вставая.
— Ну идите.
Выходя, я услышал, как он повторил вполголоса: «Но потерял я
только время, благие мысли и труды».
Жизнь решила знакомить с окружением студента быстро и
интенсивно. Не успел я выйти на улицу, как чуть взвигнув от
резковатой остановки, возле меня тормознула белая «шестерка».
— Андрюша, привет, куда ты пропал? — выбираясь с водительского
сиденья, закричала какая-то красотка.
Что делать? Улыбаюсь от уха до уха и иду навстречу. Похоже,
специальные навыки парковки для навороченных тачек имеют давние
традиции. Девушка мало того что чуть не заехала на тротуар, так еще
и дверцу оставила открытой. А знакомая у Панова ого-го. Приметная.
Блондинка, высокая, стройная, ноги, что называется, от ушей. И
короткое белое платье в тон «шестерки» дает возможность всем
желающим нижние конечности оценить во всех подробностях. Ну разве
что верхние сантиметров десять скрыты от посторонних взглядов. А уж
грудь... весьма выдающаяся, кабы не четверочка. Взор приковывает не
меньше чем ноги. Я заглянул в вырез, пропал на целый день. Потом
вылез, перекурил и еще разок нырнул... Эх, хороша молодость!