Невыносимо хотелось курить, но не было сигарет — и Яр уже предчувствовал, что с этой привычкой, которая сопутствовала ему с тринадцати лет, надо завязывать — слишком накладной она окажется здесь.
Уже ближе к утру Яр задремал — и, как ему показалось, тут же его разбудила боль в плече — кто-то крепко держал его, пытаясь выкрутить руку.
Вывернуться оказалось не так легко. Уйти вбок и попытаться отшвырнуть повисшую на локте тушу. Затем, чисто на рефлексах, врезать ещё одному парню, оказавшемуся с другой стороны, и добить пинком снова разнывшейся ноги.
— Дерьмо, — выдохнул Яр, но всё же замер в защитной стойке, приготовившись отбить следующий удар. Хата была узкой — и только это спасало пока, потому что иначе на него накинулись бы разом все, а больше, чем с двумя, он справиться бы не смог — даже если бы не болела нога. Именно поэтому надо было занять шконку у окна — то, что для кого-то могло быть понтом, для него сейчас оказалось единственной тактикой для выживания.
— К пахану бегом! — услышал он голос из окружившей его толпы, но лица не разглядел.
Яр усмехнулся.
— Сам пойду. В сторону разошлись.
Какое-то время толпа не двигалась, и только несколько пар глаз пристально смотрели на него, а затем ряды расступились, и Яр неторопливо, стараясь не выдать напряжения, двинулся к двери. Коснуться его больше не решился никто.
Яр миновал длинный коридор — камера блатных располагалась в самом конце, там, где ближе всего была теплосеть. Была она такой же небольшой, как и та, куда разместили его, только здесь не было отгорожено ничего, и вместо двух крайних шконок стоял стол, на котором лежали коробка чая, батон колбасы и заветный телефон. Последний невольно остановил взгляд Яра на себе, но уже через секунду Яр поднял глаза и посмотрел на сидевших за столом.
Старшего из блатных он знал — хоть и видел всего один раз. На воле его звали Дмитрий Бондушко — или Хрящ, и он пару раз брал у Яра подряды на наркоту.
Снова захотелось курить. Яр никак не мог избавиться от дежавю — от воспоминаний о том, как его жизнь превратилась в полное дерьмо в прошлый раз.
— Ярослав Толкунов, — спокойно сказал он. — Сам знаешь кто и за что.
Яр остановился в дверях, затем подумал и прошёл чуть вперёд и вбок, так, чтобы никто не мог зайти со спины.
Хрящ откусил бутерброд.