— Умоляю, Лоу, —
подскочила и схватила меня за ворот ткани походного платья, да так сильно, что
она затрещала. — Они не такие как мы! Жестокие звери! Они пожирают эльфов,
когда голодают! Твой отец такие вещи о них рассказывал… — она всхлипнула и
будто постарела на несколько лет, сухие губы задрожали. — Ты не сможешь жить в
этом племени! Вам не позволит стая! Он разобьет тебе сердце! Они разорвут тебя
на куски и зажарят на вертеле! А если отец узнает о побеге, если поймает, то
лишит тебя крыльев, а это прямой путь к проклятию! Ты станешь изгоем и умрешь в
том лесу! — стараясь привести меня в чувства и напугать, мама вытряхивала из
меня душу, а я ей улыбалась и качала головой.
Она не понимала,
что я и так на костре горю каждое мгновение вдалеке от возлюбленного.
— Он ждет… — я вздохнула
и накрыла ее руки ладонями, аккуратно разрывая их цепкий захват. — Я не вернусь,
мама. Никогда. Благослови, — смахнула слезу с ее теплой щеки.
— Твой отец
откажется от меня, когда узнает. Вот увидишь. И так постоянно твердит, что я
плохо тебя воспитала. Я останусь одна, — прошептала обреченно с диким страхом в
глазах, а потом перевела дух и добавила: — Благословляю именем великой Ши, — прижала
к губам тыльную сторону моей ладони и сотряслась рыданиями.
Я же держалась
из последних сил. Моя душа разрывалась на части, одна из которых хотела
остаться и прожить жизнь так, как положено родовитому лесному эльфу из клана
Изумрудных крыльев, а другая — отчаянно рвалась к тому, кто украл мое сердце.
— Мамочка, не
плачь, — едва не сорвался голос. — Я за счастьем иду.
— Солнце зашло
за горизонт, — наставляла она, — уходит наше время. В сумерках еще безопасно,
но наступит полночь и никто не сможет тебе помочь. Власть оборотней
безгранична, когда они выходят на охоту. Это закон. Они имеют право убивать
всех, кто зашел за черту. Ты знаешь.
Я кивнула,
полностью осознавая опасность.
— Я не буду
застилать твою постель, — горько завершила она свою пылкую речь. — Знай, я жду,
и буду ждать всегда, — осенила меня знаком нашего рода, пальцами вырисовывая в воздухе
очертания остролиста.
— Скажи отцу,
что люблю его, пусть не проклинает, а братишку поцелуй, — сказала я на прощание
и вышла в темный коридор.
Набрала полную
грудь прохладного воздуха, собираясь с силами. Крылья задрожали — им передалось
мое волнение, прижались к спине плотнее, и я ощутила, как они почти слились с
кожей.