- Макс,
пойдем.
Олег подошел и
крепко сжал плечо Макса.
- Пойдем,
хватит, слезами тут уже не поможешь.
Но Власов не
слышит. Он умирает, обезумевшим взглядом глядя на черный памятный камень с
золотыми буквами, сложенными в имя матери… Этого имени здесь быть не должно!
Матери здесь быть не должно! Она должна быть там, в их небольшой квартире, где
по утрам пахнет блинчиками, где вечерами работает телевизор, радуя мать
очередным стосерийным шедевром мыльной киноиндустрии… Она должна была ждать
его, должна была верить: ее сын не подонок, ее сын ни в чем не виноват! Она
должна была сегодня встречать его и плакать после долгой разлуки, причитать,
как исхудал он, осунулся и… повзрослел. Она должна была накормить вкусным
обедом после тюремной баланды, а потом, как в детстве, уложить его в теплую
постель и накрыть мягким пушистым пледом… Залечить его раны. Собрать из
кусочков растерзанную его, кровью истекающую душу. Посидеть с ним, поплакать,
обнимая, рассказать, как ждала и скучала все эти годы, а потом пообещать, что
теперь-то осталось все плохое позади, что жизнь куда мудрее и сама рассудит,
кто там прав был восемь лет назад, кто виноват, а у них же теперь начнется
новая, счастливая жизнь… Так должно было быть.
- Макс, держись.
Олег и сам
едва сдерживал слезы, глядя на печальную картину, – он тоже прекрасно понимает,
что должно было быть все совсем иначе.
И Власов не
видит, как побелели костяшки на пальцах блондина, не замечает, как страшно
Сажинскому встретиться с ним взглядом…
Всю дорогу до
дома Олега они ехали молча. Дождь усиливался – будет гроза, как еще вчера
предупреждали синоптики… До противного скрежета дворников по стеклу нет дела
никому. Сажинский молча следил за дорогой, а Власов и вовсе ничего не замечал –
он мыслями был рядом с матерью, живой и улыбающейся; он вспоминал голос ее,
смех и ласковый взгляд… Он, ее единственный сын, был для нее всем. А она была
всем для него. А теперь остались от прежней жизни лишь роковые золотые буквы на
памятнике, холмик и букет завядших роз.
Через полчаса,
а может, чуть больше, внедорожник сбавил скорость и свернул на проселочную
дорогу – узкую, но кое-как заасфальтированную, – а еще минут через пять
притормозил перед высокими железными воротами рядом с охранным постом. Охранник
высунулся в окошко, разглядел знакомую машину и поспешил открыть ворота,
впуская в закрытый поселок счастливого обладателя одного из местных, отнюдь не
дешевых, коттеджей.