- Олег
Борисович, - улыбка вдруг исчезла с лица девушки; виновато глядя на шефа,
Алечка вздохнула: – Номера все заняты… Сегодня целая делегация на конференцию
какую-то приехала – еле разместили, пришлось даже дополнительные места
организовывать.
Если б не
Власов, хозяина отеля новость бы обрадовала. Сам же Макс с облегчением выдохнул
про себя, спеша как можно скорее покинуть обитель, явно не для него
предназначенную.
- Да не
парься, я найду, где переночевать, - похлопал он Олега по плечу, прежде чем
направиться к выходу.
- Погоди, -
остановил Олег, – есть здесь свободный номер. В моем остановишься. Пошли.
Третий этаж –
административная зона. Единственный номер на этом этаже для сдачи не
предназначен – Олег сделал эту комнату для себя, чтобы иногда, оставаясь по
какой-то причине на ночь в гостинице, самому здесь переночевать. Идея отдать ее
Власову, может, и не самая хорошая, но, в общем-то, и не самая плохая – в конце
концов, зачем пугать постояльцев угрюмым видом соседа-уголовника? Да и сам Власов
в тишине, без шумных соседей куда быстрее придет в себя.
- Вот тебе
ключ, располагайся, – включая свет в номере, проговорил Сажинский. – Комната
моя, постояльцев сюда не пускают, так что об оплате забудь. В шкафу есть одежда
– пользуйся, не побрезгуй. Ресторан внизу – приходи в любое время, персонал я
завтра с утра предупрежу. Если что, чайник здесь есть, посуда в шкафу. Какие
вопросы будут – задавай администратору, она все покажет, все расскажет. Ну а я
поехал, завтра увидимся. Отдыхай, Макс. И возвращайся к жизни, - не дожидаясь
возражений, Олег сунул в ладонь Максу ключ и вышел из номера.
Оставшись один, Власов огляделся. Две
небольшие комнатки: сдержанная спальня в теплых шоколадных тонах и крохотная
светлая кухонька. Санузел. Все, что нужно для жизни, и даже чуть больше. И
тишина… Идеальная, чтоб услышать себя.
Первый день
свободы подходил к концу.
Власову не
спалось, и тишина, покой откровенно пугали после привычной тревоги. Постель
мягкая пугала, свет… И отсутствие чужого дыхания. Не нужно больше выживать, не
нужно бояться и защищаться, – а на душе тяжелее, чем было. Убивать сейчас будут,
резать, – не заметит. И прав Олежка, если б там, за решеткой, узнал бы, что
матери его больше нет, – не выдержал бы, сдох.