Черная полоса,
белая… Может, у кого-то жизнь действительно полосатая, но вот только не у
Власова – последний проблеск потух вчера на могиле матери. Так и не
притронувшись к еде, Макс спрятал запасы в холодильник.
А погода
действительно классная, и в бронзовом закате так красив родной город. А он, как
дикий зверь, сидит в четырех стенах и, кажется, умирает. Был бы сейчас один в
своей квартире – точно спился бы. А стоит ли? Еще вчера он мстить собирался, а сегодня…
Раскис. Сломался. А цел ведь, жив, здоров! Крыша над головой есть, на небо
голубое не через прутья железные смотрит! И Олежка вон прыгает, пытается его
растрясти, взбодрить, уже откровенно раздражая своей опекой… Все ведь есть,
чтоб отряхнуться, встать и идти дальше! А он себя заживо хоронит… Нет уж, не
дождетесь. Макс достал свою одежду, которую не дал Сажинскому выбросить,
переоделся и все же вылез из укрытия.
Как бы цинично
это ни звучало, но жизнь продолжается. Город живет своей жизнью, гудит,
сверкает в лучах уходящего солнца. Мамочки с детьми неторопливо прогуливаются
по улицам, молодежь, старики… Спешат домой работяги. И как ни странно ему,
Власову, но никто не оборачивается на него, не показывает пальцем и не клеймит
проклятьями. И даже полицейскому нет до него никакого дела – лениво смотрит он по
сторонам и не видит в нем преступника, недочеловека. Голуби и те не спешат
слететь с насиженных мест, когда тяжелой поступью в протертых кроссовках он
проходит мимо них в нескольких сантиметрах.
Власов брел по
родным местам и понемногу успокаивался, еще не зная, какой сюрприз ему готовит
грядущая ночь.
Стемнело. Его
тянуло в тишину, и потому давно остались позади шумные, яркие проспекты и
бульвары – Власов брел по тихим улочкам, не замечая, как ноги сами несут его
туда, где текло счастливое его детство, где осталась его юность.
Макс не
решился подойти к собственному дому – испугался, что чуть засохшие ранки снова закровоточат,
когда увидит пустые, безжизненные окна собственной квартиры, подъезд и, не дай
Бог, кого-то, кто его когда-то знал. Сознательно минуя родной уголок, Власов
слонялся по округе, вспоминая, как мальчишкой бегал здесь до позднего вечера,
доводя мать до истерики… Вспоминал, как в одном из этих дворов сделал первую
затяжку… Вон там, если пройти чуть вперед, будет его школа, а вон там, за тем
желтым домом, – спортивный клуб, где он когда-то занимался боксом. Вот уж кого
он с благодарностью на зоне вспоминал, так это тренера – того сурового мужика,
что не давал ни малейших поблажек своим подопечным. Если увидит его –
обязательно спасибо скажет. Впрочем, тот суровый мужик наверняка презирает
теперь своего ученика… Как же не презирать?