- Да куда ж
тебя несет-то, а? Руслан, я, правда, не знаю, что тебе ответить. Ты отличный
парень, ты мне нравишься – очень нравишься! – да и отец счастлив будет, если
соглашусь, но… Прошу тебя, не делай сейчас никаких выводов, просто дай мне
время – я не могу сейчас сказать тебе однозначное «да». Пойми меня, я… Я
никогда не думала об этом. Не обижайся только. Я не знаю, любовь это или нет, я
не хочу бросаться этим словом, но одно могу сказать тебе точно: мне очень
хорошо с тобой. Мы действительно с тобой уже два года, и если б мне было плохо,
поверь, я бы сейчас здесь не сидела.
И это было
правдой – Руслан знал. Если б Горской что-то не нравилось в их отношениях, она
бы с ним ни на минуту не осталась. И сейчас она так убедительна… И улыбка
теплая, и ласковый извиняющийся взгляд, и ладонь ее, сжимающая его руку, – все
это дает надежду и твердит, что ей действительно просто нужно еще немного
времени. Может, правда, зря он себя накручивает? Ну кто их, женщин, разберет?
То смеются всем бедам назло, то ревут, когда радоваться надо… А надежда… Она же
тварь живучая! И сейчас, взлелеянная улыбкой вечно ускользающей из рук девушки,
она опять оживала.
- Правда? –
рискнув поверить в то, во что так хотелось ему верить, переспросил Руслан.
- Ну конечно!
- Ну хорошо, -
парень улыбнулся и примирительно перехватил ладонью протянутую к нему руку
девушки. – Если так, я подожду – я умею ждать. А колечко все же возьми – оно
для тебя куплено и никакой другой девушке все равно не предназначено. Оно твое,
какое бы решение ты ни приняла.
Новый день,
новые надежды и новая жизнь… Максим Власов досиживал последние часы своего
восьмилетнего заключения.
Восемь лет ада
сегодня навсегда останутся в прошлом, и даже не верится, что всего через
несколько часов начнется иная жизнь – свободная и интересная. Хотя последнее
вряд ли возможно: что может быть интересного в жизни человека со справкой из
мест лишения свободы? Ни профессии, ни образования… Его сверстники наверняка
давно уже обзавелись семьями и вовсю строят карьеру; отдыхают, на мир смотрят…
А что он нажил к своим двадцати восьми годам? Лишь море ненависти и клеймо
уголовника. За окошком, маленьким, мутным, с утра тоскливо накрапывает мелкий
дождик… Даже погода ему не рада. И вот заветное: