Даже в трактирах потребителям в
горячие и холодные блюда соль почти не клали, за отдельную плату
предлагали на стол в солонках по большой цене. Желающих было очень
мало.
Устав ругаться с пьяным Меньшиковым,
не менее пьяный Петр с криком обратился к Дмитрию с требованием
наладить солеварение. Он помнил, как еще в Москве тот жаловался на
соль и предлагал в Санкт-Петербурге обязательно наладить
солеварение.
Вот ведь памятливый! Уж куда не было
времени, а придется поработать. Хотя может и обойдется. Ему не то,
чтобы это не нужно – некогда. Не может он все один делать, пусть
господа гвардейцы задницы отдерут, да и побегают.
- Надо патент получить на соль, -
громко кричал Дмитрий, не менее хмельной, - он дорогой, а у меня
денег нет. Все на железо ушли.
Это, конечно, было откровенной
лукавинкой, но, попробуй, поищи! На железо он действительно много
потратил. Металл всегда был дорогим. И при покупке, и при
производстве.
На это Петр не отставал, он кричал,
что в виде исключения патент будет бесплатный, и налогов он почти
не будет платить, сам проверит. И, вообще, если они более дешевую
соль сюда не привезут, то с Санкт-Петербурхом можно завершать, а
самим спокойно уезжать. Иначе половина населения сдохнет, а другая
половина просто сбежит.
Сказано это было громко-матерно и
любого из них немедленно под белы рученьки повели молодцы из
Преображенского приказа – каяться на дыбе под перекрестьем
огненного (горящего) веника.
Но самого помазанника Божьего трогать
никто не решился, благо основная масса свидетелей была мертвецки
пьяна. А ведь правда! Только царь мог открыто сказать то, о чем
остальные только думали.
А соль нужна. А еще больше в крупном
объеме и дешевая.
За «пьяным» завтраком, где то ли
питаешься, то ли похмеляешься, он вдруг вспомнил, что у него были
специальные солевары, купленные за не очень дешево в Москве
специально на этот случай. Где же они? В последние месяцы он про
них не слышал. Надо им окупать большие деньги. А то купил и забыл.
И ведь ни одна гнида не пискнула об этом!
Дмитрий до сих пор все не мог
привыкнуть к привычке относиться к простонародью, как скоту, как
молчаливой вещи. В его бы время забытые люди немедленно бы
возмутились, начали бы громко ругаться-причитать. Сам бы
застеснялся, закручинился о беднягах.