О том, что сама договорилась с Инной о встрече, Света вспомнила только к вечеру, когда подруга появилась на пороге. Вихрем влетев в дом, она задорно зазвенела пакетом, подняв его в воздух, и громко воскликнула:— Девичник! Лобастая, только не говори, что забыла!— Забыла, — не стала спорить Света. — Но это не значит, что откажусь.— Только попробуй! Руслан остался с Игорем, это уже повод выпить!С Инной не всегда было легко. Порой она пёрла напролом, не обращая внимание на возражения, и всегда делала только то, что хочет. Иногда Света завидовала ей, по-доброму, но всё же завидовала: лёгкости, с которой она шагает по жизни, невзирая на препятствия. Инне всегда всё давалось просто, проблемы решались по щелчку пальцев, с лица не сходила обворожительная улыбка. Сейчас рядом с ней Свете казалось, что она — мешок с камнями, серый, пыльный, одиноко стоящий в углу. Поэтому первые же слова, которые она произнесла, когда Света замолчала, удивили настолько, что на время онемел язык.— Как же я вам завидую.— Что?Они сидели на веранде, закутавшись в пледы, и попивали вино. Неспешно — первые три бутылки приговорили, даже не заметив, пока Света рассказывала о крахе своей семейной жизни.— Завидую я тебе, Лобастая, — тихо, задумчиво сказала Инна, положив подбородок на колени. Сумерки давно скрыли цветущую вишню у забора, но ветер заносил на деревянный настил розовые лепестки, и те собирались у ног мягкими волнами. — Всегда завидовала. У вас в семье так много… — она покрутила пальцами в воздухе, подыскивая слово, — огня. Я не про страсть сейчас говорю, или не только про страсть.— Какая страсть, — махнула рукой Света. — Я, кажется, уже забыла, когда он до меня дотрагивался.— Огонь, Свет, — повторила Инна, усмехаясь. — Даже сейчас вы ругаетесь, потому что любите друг друга. Когда не любят, не пытаются сделать больно, просто молча уходят. Когда всё равно, тебе просто всё равно.— Ты так говоришь, будто Руслан тебя не любит.— Не знаю. У нас дома всегда… тихо.— Прости, но я плохо представляю ругающегося Руслана. — Света невольно улыбнулась. — Он такой спокойный.— Спокойный. Слишком спокойный. Иногда мне кажется, что я вышла замуж за робота.Света уставилась на неё, распахнув глаза: впервые слышала, чтобы Инна говорила что-нибудь подобное. Уж у неё-то точно всё было в порядке. Или всё-таки нет?..— Знаешь, я ведь надеялась, что смогу его изменить, — горечь так и сочилась из неё, терпкая, застоявшаяся. — Думала: ничего страшного, что я, расшевелить его не смогу? Но это предел, Свет. Понимаешь, его эмоции, всё, что он показывает на людях — это действительно его предел. Можешь себе представить, каково это — жить с человеком, который толком не умеет выражать свои чувства? И даже не стремится это делать.Глухо застонав, Инна уронила лицо в ладони и с силой сжала виски. Неразборчиво пробормотала:— Как же мне хочется стереть с его лица эту улыбочку, ты бы только знала! Пусть бы хоть раз голос повысил, хоть раз приревновал… — Резко выпрямившись, она воскликнула: — Такое ощущение, что ему вообще на всё плевать!— Инна…— Что? Что Инна? Ты сидишь сейчас, плачешь, какой Никита плохой, а он так всегда на тебя смотрит, что дыхание перехватывает! Ты вообще можешь понять, какого мужика теряешь? — она засверкала глазами, переводя дыхание. Продолжила тихо: — Ты представляешь, как он тебя любит?