Света появилась, когда он обул второй ботинок. Выпрямившись, Никита исподлобья наблюдал, как она неловко прощается с Лёшей. Коротко отказался, когда тот вызывался проводить. Поблагодарил за ужин, снова извинился — механически, почти не задумываясь. Пропустил мимо ушей, не вслушиваясь, сбивчивые уверения, что всё в порядке. Надел пальто, не глядя в сторону Светы. Когда они ушли, Лёша несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь, потом шумно вздохнул.— Поверить не могу. — Помолчал, плюнул горько: — Почему, твою мать?! — и пошёл в сад. Настя вздохнула, покачала головой и пообещала себе, что у них точно будет всё по-другому.
Ветер окончательно разошёлся, поздний час и погода разогнали и без того редких прохожих по домам. Никита шёл рядом со Светой, машинально приноравливаясь под её шаг, и душил в себе всё, что хотел высказать в доме Лёши. Свернул на дорогу, ведущую к дому — они жили недалеко, лишь тогда Света заговорила.— Ты куда?— Провожаю тебя, разве не понятно?— Зачем? Боишься, что не дойду?— Пытаюсь соблюсти остатки приличий, если для тебя они ещё хоть что-то значат.— Хочешь сказать, я опять всё испортила? — Света остановилась посреди дороги. Прекрасно понимала — он прав, но что толку теперь жалеть о сказанном?— Не собираюсь тебе отвечать. — Никита повёл плечами, пытаясь стряхнуть придавившую тяжесть. — Пожалуй, ты права, я лучше пойду к себе. А ещё ты абсолютно точно была права, когда решила, что нам лучше пожить отдельно.Он ушёл, Света не успела даже ответить. И тут же обмякла, как марионетка, которую повесили на гвоздь. От опустошения закружилась голова, мороз тонким узором затянул кожу. Обхватив себя руками, Света побрела к дому — страх, что это всё по-настоящему, пробрал до костей. Они действительно расстались. Не на время, кажется, навсегда.Сквозь сон пробивались голоса, Света выплывала на них, но тут же проваливалась в плотную вату. Голова раскалывалась на части, её знобило, и только напоминание о том, что надо встать и покормить детей, заставило подняться. Потирая глаза, она села на постели, поморщилась — из окна лился слишком яркий свет. Снова потёрла глаза, разгоняя мутную сонную пелену, и тяжело вздохнула. Она чувствовала себя развалиной, жалкой и дряхлой. Стояла под душем несколько минут, тупо глядя в стену перед собой, долго чистила зубы, не глядя в зеркало, машинально причесалась, оделась и прикрыла глаза, заглядывая внутрь себя — никакой болезни не было. Только хроническая усталость и оцепенение.— Мам, мы тебя разбудили?Алина мыла посуду, Лёва чистил большой апельсин, и яркий цитрусовый запах щекотал ноздри. Может, благодаря ему, может, потому что дети улыбались, а Алина быстро поставила тарелку с омлетом, на душе стало теплее.— Ты приготовила завтрак?— Ага, — кивнула Алина и, дождавшись, когда Света начнёт есть, небрежно обронила: — Я сегодня иду тренироваться с папой. Ты же не против?— Нет. Идёшь одна?— Я не хочу. — Лёва упрямо вскинул подбородок и разломал апельсин, забрызгав соком весь стол. Оранжевые капли потекли по рукам, Света вздохнула и потянулась за полотенцем.— Почему? — мягко спросила она, вытирая испачканные ладошки.— Не хочу его видеть, — угрюмо проговорил Лёва, отворачиваясь. — Из-за него ты плачешь.— Львёнок, от того, что мы с папой сейчас не вместе, он не перестал тебя любить.— Папа сказал мне то же самое. — Алина вздохнула и закатила глаза. — Ладно, я буду к вечеру. А ты можешь сидеть и дальше обижаться непонятно на что. Пока, мам.Она быстро чмокнула Свету в щёку.— А у тебя какие планы? — Света потянулась через стол и взъерошила и без того растрёпанные волосы сына.— Пойдём с ребятами на речку, Даня обещал показать, как научился запускать лягушек.— Только сам в воду не лезь.— Мам, я же не настолько дурной, чтобы купаться в апреле!Света улыбнулась. Ей всегда казалось, что Никита в детстве был именно таким: упрямым, считающим, что знает всё лучше всех, со своими, одному ему понятными принципами.— Лёва, — мягко позвала она, — не злись на папу. Или постарайся злиться меньше, — добавила, заметив, как брови сошлись в до боли знакомом жесте.— Постараюсь, — вздохнул Лёва, засунул руки в карманы и вышел из кухни.