Роберт Кромвель был прав. Едва сын Марии Стюарт шотландский король Яков V1 превратился в английского короля Якова 1, он созвал в Гемптон-Корте конференцию высшего англиканского духовенства и заявил:
Если вы желаете собрания пресвитеров по шотландскому образцу, то оно так же согласуется с монархической формой правления, как дьявол согласуется с Богом. Ведь в таком случае Джек и Том, Билл и Дик соберутся по своему желанию и станут поносить меня, мой совет и все наши дела, как они поносят в Шотландии.
Он был прав, испытав на себе непокорность шотландцев, учредивших свою протестантскую церковь на демократических, республиканских началах. Англиканские епископы не понимали и колебались, ещё не понимая, чего от них хочет король. Он разъяснял непонимающим смысл своей речи, колеблющихся запугивал тем, что они могут потерять свою власть и доходы, и между прочим произнес знаменательные слова:
– Если не будет епископа, то не будет и короля.
Он потребовал, чтобы пуритане прекратили свои сборища и свои проповеди, в противном случае он угрожал пуританам изгнанием или чем-нибудь хуже. На конференции он ещё колебался. Вскоре после нее он решился на крайние меры, Он поставил в изданной прокламации вне закона все религиозные общины, не согласные с вероучением англиканской церкви, главой которой являлся король. Он объявлял:
– Реформация есть зло, потому что она провозглашает равенство, а равенство есть враг порядка, враг единства, этого отца порядка.
Открывая первое заседание палаты общин, он ещё более развил свою главную мысль:
Пуритане отличаются от нас не столько религиозными убеждениями, сколько своей разрушительной политикой и требованием равенства, ведь они всегда недовольны существующим правительством, а чье-либо превосходство не желают терпеть, что делает их секты невыносимыми ни в каком хорошо управляемом государстве.
В родной Шотландии он был так запуган и стиснут пуританскими проповедниками, что не смел рта раскрыть. За это он хотел отомстить пуританам в чужой и тайно ненавидимой Англии. Заявив свое непреложное право единолично решать духовную жизнь своих новых подданных, он с искренним пафосом заявил ещё более непреложное право распоряжаться по своему усмотрению их имуществом, материальным их бытием, а, главное, он объявил своим правом вводить столько налогов, сколько потребуется королевской казне, напомнив собравшимся представителям нации, что он является их сюзереном.