– Откуда вам знать, о чем я подумал, – неопределенно проворчал Меньков. – Значит, вчера утром вы увидели сообщение в интернете, а днем пришли с заявлением в прокуратуру?
– Так точно.
– А когда вы наблюдали это… избиение?
– Первого сентября. Восемь дней назад, – спокойно ответил Савичев.
Его руки лежали на столе. Длинные пальцы не выглядели толстыми, а ладони – широкими. В общем, руки эти не могли принадлежать работяге, по целым дням орудующему лопатой или кувалдой. Но эти сильные – наверняка даже очень сильные – руки принадлежали крепкому, прекрасно физически подготовленному человеку. Уж об этом Меньков мог судить – больше половины жизни по спортзалам прошатался, занимался боксом и дзюдо. Сейчас, в свои тридцать семь, старший следователь еще старался поддерживать форму, пару вечеров в неделю уделяя занятиям рукопашному бою.
– А почему вы не пришли в милицию и в прокуратуру тогда – восемь дней назад?
– Потому что не хотел выглядеть совсем уж безнадежным идиотом, – Савичев пожал крепкими плечами, обтянутыми легкой курткой. – Во-первых, я никого из них не знал. За исключением этого самого Федяева, отца убитой девочки. То есть, я впоследствии вспомнил, где я его видел. А во-вторых, жаловаться милиции на беспредел милиционеров – это все равно, что, извините, справлять малую нужду против ураганного ветра. Даже в том случае, если милиция учинила беспредел против тебя самого лично. А уж если речь идет о ком-то другом – тут вообще стопроцентная безнадега.
– А если жаловаться прокуратуре? – задавая этот вопрос, Меньков старался выглядеть серьезным, очень серьезным. Ему определенно нравился Савичев. Но то, что свидетель говорил сейчас, отдавало банальщиной – нечто из разряда «все менты – козлы». Так что задавать подобные вопросы следовало бы в ироничной тональности.
– Результат будет практически таким же, – нечто, похожее на гримасу, пробежало по бесстрастному, почти неподвижному лицу Савичева.
– Хм… А почему же вы в таком случае решили свидетельствовать сейчас?
– Наверное, потому, что мне нечего терять.
* * *
В общем-то, Савичев не кривил душой, говоря, что ему нечего терять. Трехкомнатная квартира в «спальном районе» особой ценности не представляла. «Убитая» «Лада» вместе с кооперативным гаражом, в котором она стояла, тоже не принесла бы больших денег, будучи проданной.