Не могу сказать, что я сторонник компаний, да и не было у меня в девятом «А» компании в обычном смысле слова. Но какую-то самоопределяющуюся общность мы собой представляли. Взаимное дружелюбие пребывало основным тоном отношений. Не было изгоев, не было ни у кого стремления специально унизить другого.
В то же время мы не соответствовали стандартному советскому представлению о «здоровом коллективе». Единства мнений не наблюдалось. Каждый думал по-своему и принимал свои решения. Комсомол для нас был организацией формальной, ничего не добавляющей к нашему индивидуалистически-общественному самосознанию, которое и обозначалось словами «девятый А».
Конечно, присутствовал каждодневно изменяющийся узор личных взаимоотношений, частные эмоции по отношению к учителям и предметам. Но и это всё вплеталось в единое представление о моей «классовой», классной среде.
Так что стишок Вакса я вполне мог бы видоизменить для себя:
Моя среда —
Девятый «А»!..
Что ж, три года так оно и было. И у этого периода было много разных продолжений. Так что благодарность девятому А сохранилась у меня навсегда. Даже стала крепче и осознаннее.
Герман Григорьевич Левитас, классный руководитель
Стержнем нашего девятого «А» был, конечно, «Гемгоич», так мы уплотнили его имя-отчество. А иногда называли его между собой просто Германом. Мы были первыми, у кого он стал классным руководителем. Тогда он только что закончил физико-математический факультет педагогического института. До этого успел получить диплом учителя истории, но по этой специальности рабочих мест не хватало – то ли вообще, то ли для евреев (ведь это была общественная наука!). Поэтому он прошёл дополнительный курс по литературе и русскому языку, однако и в этом амплуа устроиться работать в школу не удалось. Он пошёл учиться снова – и стал математиком.
От него исходила какая-то особая энергия, задорный педагогический энтузиазм. Левитас читал нам огромное количество стихов, не входивших в школьную программу, готов был по-товарищески обсуждать самые нелепые из наших идей. Деньги, которые полагались ему за классное руководство, он отдавал в «фонд класса», созданный из наших крошечных взносов для всяких общих дел. Этим он хотел подчеркнуть провозглашённое им наше классное самоуправление. Молодой, заводной, демократичный, он нас без конца тормошил – и вытормашивал из нас то лучшее, что в нас было. Мы его очень любили.