– И какие же?
– Умная, глупая, хитрая, – и Володя окинул нас самодовольным видом. – Умная выходит замуж за богатого. Глупая – за красивого. А хитрая выходит за богатого, но изменяет ему с красивым.
– М-да, – вздохнул я, сравнивая себя с богатым мужчиной, Азата – с красивым, а Наташа предстала в ипостаси хитрой женщины.
– Кир, а почему ты не тронул Азата? – Володя будто прочитал мои мысли. – Это несправедливо.
– То есть?
– Нам ты никаких поблажек не делал, хотя мы с Сыргаком твои друзья. А он тебе кто? Почему ты его не наказал?
– Промолчу-ка.
– Может, признаешься, тут, братан, должна быть какая-то причина. Ты не из тех, кто отступает от своих принципов. И ты, как ни в чем не бывало, здороваешься с ним, словно он чуть ли не твой кровный брат. Что-то ведь тебя сдержало?
Я призадумался, вспоминая вчерашний закат и сумерки. «Сейчас, несомненно, небо уже покрылось звездами, – промелькнуло в уме, – Можно было бы еще раз полюбоваться. А я сижу в отвратительной клоаке рядом с грязными потаскухами и выслушиваю упреки этого пошляка».
Володя не отводил от меня взгляда. Он ждал.
– А ведь его можно сравнить со вчерашним закатом, – ни с того, ни с сего вырвалось у меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Я посмотрел на Азата и подсознательно уподобил его закату, который наблюдал вчера из окна моей спальни… И закат, и Азат – в них обоих присутствует красота.
– Кто такой Азат? – вмешалась одна из девушек.
– Его лицо идеально, – абстрагировано пошел я дальше, игнорируя заданный вопрос. – Оно произведение искусства. С каким трепетом и осторожностью люди относятся к произведениям искусства. Они лелеют их и тщательно оберегают, будь то в музее или в частной коллекции. Я поначалу хотел врезать Азату, однако благословенная мысль о закате и сумерках остановила меня. Если бы я избил его, это был бы акт вандализма. Нет, я бы себя не простил.
– Я и предположить не мог, что ты такой романтик и философ – протянул Володя. – Кир, что-то не узнаю я тебя.
– Тем более, – добавил я, – когда он смотрел на меня, протягивая руку, я видел в его взгляде искренность и доброту. В нем не было ни капли страха и лицемерия. Он не раболепствовал. Он просто подошел и поздоровался. И это, мне кажется, естественно для него.
– Да, но он очень опасен для тебя. Вспомни, Наташа наградила его таким комплиментом, которым она, возможно, награждала лишь тебя одного. Прикинь, брат, твоя девушка называет какого-то парня симпатичным. Черт, я удивляюсь, как после этого он еще ходит живым.