– Такая маленькая, – сказала я.
– Да хранит ее Господь, – устало прошептала мама. – Дай мне ее.
Я осторожно положила кроху маме на живот и накрыла куском муслина, больше похожего на марлю, через которую откидывают творог. Малютка тихонько пискнула. Мама лежала в изнеможении, черные волосы прилипли ко лбу, глаза закрыты. Не поднимая век, она велела мне найти кусок веревки или шнурок.
Я бросилась на кухню за бечевкой. Когда отыскала, мама дала указания: перевязать пуповину в двух местах, поближе к животику ребеночка, затем перерезать ножом между узлами. Стараясь не трястись, сдерживая тошноту, я все исполнила, как она велела.
– Молодец, Экси, – похвалила мама. – Что бы я без тебя делала.
Прилив отчаянной любви затопил меня. Лицо у мамы было бледное, как у мертвяка, я перепугалась, что вот сейчас-то и явится Смерть и уляжется там, где только что лежал младенец.
Я села на краешек кровати. Мама приподнялась, ухватившись за меня, и мы принялись разглядывать попискивающую малютку, которую я держала на руках. Она чмокала губками, поводила головкой словно слепая и сучила красными кривыми ножками.
– Ой, как же мне ее кормить? – внезапно расплакалась мама.
– Как и всех прочих своих детей, – ответила я.
Мама беспомощно смотрела на свою новую дочь.
– Как мы ее назовем? – спросила я.
Мама не ответила.
– Кэтлин, – предложила я. – В честь песни, которую ты любишь, «Кэтлин Мавурнин».
– Чудно. Надо ее вымыть.
Я обмыла Кэтлин, следуя маминым указаниям, и завернула в тряпицу.
– Ш-ш-ш, я тебя не отпущу, никогда и никуда, – шептала я. Во взгляде только что появившейся на свет крохотули ученый-химик смешал все компоненты, необходимые для того, чтобы сразить меня наповал, я уже обожала ее, а она любила меня.
Поздно вечером притащился мистер Даффи, приволок колбасы и чаю. На лице у него застыло выражение какой-то подленькой опаски. Надо же, жена-то жива, а на груди у нее какая-то недотыкомка.
Мама встревоженно посмотрела на мужа:
– У вас девочка, мистер Даффи.
Вся Кэтлин как раз помещалась у него на ладони.
– Маленькая негодница, – прохрипел он таким нежным голосом, словно с него вдруг спала маска злодея, поцеловал маму и погладил по голове.
Почувствовав, чем от него пахнет, она наморщила нос:
– Опять нахлестался.
– Что, человеку нельзя на радостях лишнюю пинту, ежели у него детка родилась? – И он еще раз поцеловал маму и подмигнул, когда та потянулась к младенцу. Улыбка на мамином лице сделалась еще шире, когда Майкл Даффи заговорил с моей сестрой.