***
— Как это не приедут? — я оторвался от письма, которое составлял
в Киль, требуя предоставить мне всесторонний отчет. Письмо
адресовалось Наумову. Кроме него я никому не доверял полностью в
том гадюшнике.
— У кареты лопнула ось, если я правильно понял, — невозмутимо
ответил Олсуфьев. — Не известно, сколько будут делать карету, да и
погода оставляет желать лучшего, поэтому Лопухин принял вполне
разумное решение переждать в Екатерининском дворце.
Я посмотрел на него в упор и несколько раз моргнул.
— Что? Где они будут кузнеца ждать? — почему-то перед моими
глазами как наяву встала Луиза, которая как в известном фильме
пытает кузнеца, намекая ему, что карету лучше делать как можно
дольше.
— В Екатерининском дворце, — недоуменно посмотрел на меня
Олсуфьев. Ах, ну да, он не понимает, и дай Бог, никогда не поймет.
О нашем небольшом междоусобчике между мною и одной весьма горячей
красоткой знаем только мы с ней. И я просто уверен, что она не
сможет удержаться и не отыграется, выставив меня в не лучшем свете
перед невинной девочкой. Нет, самой Марии она никакого вреда не
причинит, я в этом могу поклясться, но вот накидать намеков, чтобы
моя принцесса начала сомневаться, вот тут даже к бабке ходить не
нужно будет. А, если учитывать то, что рассказать этой стерве есть
что... Я даже зарычал, представив перспективу, чем заслужил еще
один странный взгляд от Олсуфьева.
— Понятно, — я постарался успокоиться. Вдох-выдох, ты все равно
ничего уже изменить не сможешь, так что лучше не позориться. —
Прикажи заложить карету и отправь ее уж за моей невестой. Здесь не
так уж далеко, чтобы прерывать путешествие из-за сломанной оси.
— Хорошо, ваше высочество, я все сделаю, — Олсуфьев поклонился и
вышел из кабинета, чтобы отдать распоряжения. Я же схватил стоящий
на столе бокал и швырнул его в стену, глядя, как он разлетается
тысячами стеклянных брызг.
— Я надеюсь, что вам полегчало, — такой знакомый, но уже
начинающийся забываться голос заставил меня резко развернуться. Я
смотрел, как Турок входит в кабинет, и не мог не признать, что рад
его видеть. — Так красивый бокал. Жаль его.
— Да, мне действительно полегчало, — я кивнул. — Что ты здесь
делаешь, и кто тебя впустил?
— Надо сказать, что сейчас пройти к вам незамеченным гораздо
сложнее, нежели раньше, все-таки Наумов сумел здесь все наладить. А
впустил меня Криббе. А раз уж сам Криббе разрешил мне пройти, то
никто из гвардейцев и не подумал возражать. Потому что даже я
уверен в том, что, если Гюнтер Криббе вас предаст — то это будет
ознаменовать начало Апокалипсиса, и нам всем уже будет на все
плевать.