Я твердо считал, что Катя не
уложится, как минимум, наполовину. И вот…
Одевшись в мундир и щегольские
сапоги, я, удивившись, не верящими глазам смотрел на полностью
одетую в щегольское платье и красивые сапоги. На фига до фига
нафигарили, расфигаривай на фиг!
Катя радостно улыбалась, довольная и
скоростью самим нарядом.
Я тоже мог улыбнуться, хотя по больше
части, должен бы получать тумака по голове. По инструкции ФСБ
нельзя было хронопутешественнику тащить из века в век товаров
технологий. При чем не важно, автомат или женское белье. НЕЛЬЗЯ! А
я нагло научил! А-а, как они меня накажут? Кости, которые только
останутся?
Посмотрел на Катю, мысли пошли по
другому пути. Она, скорее всего, полностью не оделась! Увижу, не
посчитаю за одевание!
Внимательно оглядел Катя. Та,
разумеется, поняла по-своему, расцвела, сразу похорошела. Начала
показывать свои главные части. Это, конечно, замечательно, но
платье было в порядке, а, значит, он не сдвинулся ни на сантиметр,
так сказать ни на линию. Езжай уже!
- Катенька, скажи честно, ты
уложилась в мою норму, что-то не одев – трусики? Чулки? М-м, еще
какие элементы женского туалета?
Я думал, что жена будет спорить,
выгадывая время, но она вдруг просто скинула платье. Там все было в
комплекте, но все равно, очень возбуждающе. Вот ведь гадина какая!
Я почувствовал, как тело по мужски сильно взбудоражено и резко
повернулся к входной двери:
- Милая, пошли, мы уже
опаздываем!
Уголком глаза увидел, что с очень
недовольным видом она, накинув платье и осенний плащ, поспешила за
мной к пролетке, которую Гриша уже подогнал к парадному
подъезду.
Действительно, пора. Хотя, я буду не
я, если она не будет со мной разбираться и обязательно
ругаться!
И точно, только мы уселись в легкую
пролетку, как она, прижавшись ко мне, стала выяснять, что де и как?
И почему я не хотел смотреть на ее тело. И ведь кучера Гришу не
постеснялась! С другой стороны, что для дворянки XIX века простой
и, тем более, свой слага!
До дворца было не далеко, но час
пройдет. Так что гони, Гриша! Эта повозка и выходная пара была
подарок покойного Геннадия Николаевича. Старый барин, как
чувствовал, все, что мог, нам подарил. А потом умер. Эх!
Опять взгрустнулось. Я обнял Катю,
поцеловал, понюхал такой приятный запах. Кажется, успокоился.