Это было то немногое, что принадлежало лично мне, а не Анарбеку Уджаеву – купцу, ведущему этот караван. Я всегда старался выбирать нанимателя учитывая не только финансовую выгоду, но и возможность узнать что-то новое. За всю неделю, что я провел на заставе, Анарбек был третьим купцом, который был вынужден искать замену своих людей. По дороге одного из его охранников подкосило сильнейшее пищевое отравление. В силу этого он был вынужден оставить караван и отлёживаться в здравнице.
Долгие переговоры были Анарбеку не свойственны. Он задал пару общих вопросов и не более того. Так же спросил про то, насколько я хорошо обращаюсь со своим дробовиком. Потом сощурив свои и без того узкие, азиатские глаза, довольно кивнул, предложив за работу двадцать монет и двух разовое питание за его счет. Я согласился, потому что на заставе было откровенно скучно и ничего более выдающегося вряд ли стоило ожидать.
Может, когда мне стукнет пятьдесят, если я, конечно, доживу до этого момента, мою голову станут занимать мечты о том, чтобы вернуться в свой родной дом и проводить дни напролет за рутинной работой. Но сейчас такой вариант меня абсолютно не устраивал. Вокруг меня был огромный и удивительный мир, в котором было столько всего интересного. Именно так я оказался в караване, забирающимся дальше вглубь огромной территории, которая когда то именовалась Западным Казахстаном.
Один из мулов нашей упряжки недовольно зафырчал и задрал толстую башку со спиленными рогами. Тут же последовал окрик погонщика из кабины старого грузовика, закрепленной в голове телеги.
Эти могучие, переродившиеся после Катастрофы животные прекрасно выучили распорядок своего трудового дня. И, словно чуя скорую остановку на ночлег, всё чаще и чаще поднимали головы, издавая усталые хрипы.
Меня всегда поражала их выносливость. Мулы могли тянуть нашу двадцати четырех метровую, двухъярусную телегу на протяжении десятка часов, не сбавляя и не увеличивая скорости. Их задние могучие копыта, толщиной с человеческий торс, размеренно шагали по пыльной дороге, оставляя отпечаток огромной подковы. Переродившиеся хвосты быков напоминали хвосты ящериц, только с длинным гибким отростком в пару метров, на конце которого была плотная лепешка свалявшегося меха. С его помощью мул убивал особо надоедливых насекомых, ползающих по своей шкуре. Зато передние копыта мула были в несколько раз меньше, и животное пользовалось ими только для того, чтобы поддерживать вес тела, когда щипало траву перед вечерним сном.