Как только я увидел эту карточку у него в руках, я почувствовал во всем теле просто физическую боль. Я понял: что-то тут не так… Я спросил у маминой подруги, не присылала ли мама сюда мои карточки, и она ответила: «Да, твоя мама прислала мне бейсбольные карточки – подарок для моих сыновей в знак признательности за заботу о тебе».
Я был опустошен и безутешен. Попытался позвонить маме, но линия была плотно занята. После нескольких попыток я оставил это дело и побежал в свою комнату плакать. Я был убит горем и чувствовал, что меня предали.
Через некоторое время мамина подруга постучала в дверь и попросила разрешения поговорить со мной. Она сказала, что говорила с моей мамой, и показала мне большой конверт с карточками. «Она прислала это мне, – сказала она. – Видишь? Это была ошибка, но мы можем ее исправить».
Она взяла конверт и сказала сыновьям, чтобы они заполнили его карточками настолько, насколько смогут, и это будут мои карточки. Они сделали все, как она просила, и моя коллекция была восстановлена, увы, за исключением Уилли Мейса.
Мне было всего восемь лет, но эта история ранила меня очень глубоко. Все остальное время, которое я провел в Лос-Анджелесе, я почти не разговаривал, а вернувшись домой, отказался разговаривать с мамой. Она пыталась что-то объяснить, но я не хотел ничего слышать. Я чувствовал, что меня жестоко предали.
Я не мог забыть об этом много лет. То и дело мне вновь представлялась эта картина: моя лучшая карточка в руках моего друга. Я снова и снова задавался вопросом, почему моя мама сделала это, и снова ощущал боль от предательства и гнев от несправедливости, случившейся тогда.
Это стало для меня хорошим уроком: я понял, что верить нельзя никому.
Привязанность к прошлому – это блокировка будущего
Повторяющиеся разрушительные циклы возвращения к болевым моментам прошлого касаются не только восьмилеток. Многие взрослые (может быть, даже большинство) носят в себе психические травмы прошлого. Наверное, мало кому удается пройти по жизни невредимым в этом смысле.
Однако мы, опять же в большинстве своем, не понимаем, насколько разрушительными оказываются эти то и дело повторяющиеся возвращения к болезненным моментам прошлого. Понадобились годы и годы, прежде чем я осознал цену неспособности простить маму (и других причастных к этой истории лиц), и еще больше времени понадобилось, чтобы я сам отрешился от этого в ходе моей собственной перезагрузки.